Солнце тоже звезда - [25]

– Я думала, что вы, люди в костюмах, довольствуетесь рукопожатием. – Я стараюсь говорить спокойно, но мой голос немного хрипит.

Даниэль улыбается. Лицо его очень грустное, но он даже не пытается спрятать эту грусть. Как он может так открыто показывать свои чувства? Я отвожу взгляд. Не хочу, чтобы это все происходило сейчас между нами, но это невозможно изменить, так же как невозможно изменить погоду.

Двери открываются, и меня снова обдает прохладным воздухом. Мне и жарко, и холодно. Я развожу руки в стороны одновременно с ним. Мы пытаемся обнять друг друга с одной и той же стороны и в итоге сталкиваемся. Неуклюже смеемся и застываем.

– Я справа, – улыбается он. – А ты слева.

– Ладно, – соглашаюсь я. Он прижимает меня к себе, и, так как мы почти одного роста, мое лицо касается его щеки, мягкой, гладкой и теплой. Я опускаю голову ему на плечо и расслабляюсь в его руках. На мгновение я позволяю себе почувствовать, насколько устала. Так сложно пытаться удержаться там, где ты не нужен. Но Даниэлю я нужна. Я чувствую это по тому, как крепко он меня обнимает.

Я высвобождаюсь из его объятий, избегая взгляда. Он решает не говорить то, что собирался. Я достаю телефон и смотрю на время.

– Пора, – произносит он, не дав мне шанса сказать это первой.

Я поворачиваюсь и вхожу в прохладное здание. Я думаю о Даниэле, когда отмечаюсь у охранника. Думаю о Даниэле, пересекая лобби. Думаю о нем в лифте и когда иду по длинному коридору. Каждое мгновение, пока я не оказываюсь в офисе – тогда мне просто приходится перестать о нем думать.

Офис отремонтирован лишь наполовину, поэтому я слышала строительный шум, когда звонила. Стены окрашены не полностью, а с потолка свисают голые лампочки. На покрытом брезентом полу – древесные опилки и пятна краски. За столом сидит женщина, положив обе руки на стационарный телефон, словно мечтает, чтобы он зазвонил. Несмотря на ее ярко-алую помаду и розовые румяна на щеках, она очень бледна. У нее иссиня-черные, превосходно уложенные волосы, и она кажется героиней какого-то диснеевского мультфильма или кино, действие которого происходит в пятидесятых. На столе аккуратные стопки папок с цветовой маркировкой. На кружке надпись: «Ассистентки берут дешевле».

Она улыбается мне грустной, дрожащей улыбкой.

– Я ничего не перепутала? – спрашиваю я громко.

Она молча смотрит на меня.

– Это офис адвоката Фицджеральда?

– Вы Наташа, – наконец произносит она.

Это, должно быть, та самая женщина, с которой я говорила по телефону. Я подхожу к ее столу.

– Плохие новости, – говорит она.

У меня внутри все сжимается. Я не готова к тому, что она собирается сообщить. Все закончилось, не успев начаться? Неужели моя участь уже решена? Меня действительно депортируют сегодня вечером? Какой-то мужчина в заляпанном краской комбинезоне входит в офис и начинает сверлить. Кто-то невидимый стучит молотком. Женщина не повышает голос, чтобы перекрыть шум. Я подхожу ближе к ее столу.

– Джереми – адвокат Фицджеральд – час назад попал под машину. Он еще в больнице. Его жена говорит, что с ним все в порядке, отделался несколькими царапинами. Но он вернется только ближе к вечеру.

Она говорит спокойным, ровным тоном, но в глазах спокойствия нет и в помине. Она пододвигает телефон чуть ближе и смотрит не на меня, а на него.

– Но у нас назначена встреча, – с упреком замечаю я. Это жестоко с моей стороны, но я ничего не могу с собой поделать. – Мне правда нужна его помощь.

Теперь ее глаза, полные удивления, обращены на меня.

– Вы разве не слышали, что я сказала? Его сбила машина. Он сейчас не может быть здесь.

Она протягивает мне стопку бумаг и больше не смотрит на меня. Я заполняю их около пятнадцати минут. В первом бланке я отмечаю, что я не коммунист, не преступник и не террорист, и отвечаю на вопрос, стала бы я защищать Соединенные Штаты с оружием в руках или нет. Я бы не стала, но все равно рисую галочку в квадрате с пометкой «да». В другом бланке необходимо в подробностях описать детали процесса депортации до сегодняшнего дня.

Последний бланк – клиентская анкета, в которой меня просят дать подробный отчет о времени, проведенном в Соединенных Штатах. Я не знаю, что писать. Я не знаю, что именно необходимо знать адвокату Фицджеральду. О том, как мы приехали в эту страну? О том, как скрывались? Что я испытывала всякий раз, когда указывала в школьных бумагах ворованный номер социальной страховки? Что, делая это, я каждый раз представляла, как моя мама садится на тот автобус во Флориду? Он что, действительно хочет знать, каково это – быть нелегалом? Или каково это – все время ждать, что правда о тебе вскроется? Вероятно, нет. Ему нужны не философские рассуждения, а факты, именно поэтому я их и излагаю. Мы приехали в Америку по туристической визе. Когда пришло время уезжать, мы остались. С тех пор мы не покидали эту страну. Мы не совершали никаких преступлений, за исключением того, что мой отец сел за руль пьяным.

Я возвращаю заполненные бланки ассистентке. Она тут же берет мою анкету и говорит:

– Здесь нужно указать больше сведений.

– Каких, например?

– Что для вас значит Америка? Почему вы хотите остаться? Каким будет ваш вклад в процветание Америки?