Солнце сквозь пальцы - [2]
Отец звал Дарио Великим, как персидского царя Дария. Дарио Великий. Когда он говорил это, то смеялся и слегка ударял сына в плечо кулаком, показывая, как велик Дарио. Но, очевидно, Дарио не смог ничем подтвердить свое величие. Иначе папа не ушел бы из семьи девять лет назад.
Мама включила телевизор в другой комнате.
Дарио со всей силы толкнул дверь ногой и уткнулся в подушку. Постепенно тишина заполнила его глаза и уши, и он заснул.
3
– Дарио, дорогой, скорее иди сюда! – крикнула Дельфрати из спортивного зала.
Ее пронзительный голос напоминал писк резинового утенка. Пронзительный и фальшивый. Такой же, как она сама.
Дарио увидел парня на инвалидной коляске, а за ней, держась за ручки и улыбаясь, стояла пухленькая девушка, похожая на зефирку.
– Это Андреа, – сказала Дельфрати. – Но мы зовем его Энди, нашим Энди.
Она погладила парня по щеке. Черные глаза Энди забегали по комнате.
– С этого дня, Дарио, ты займешься им. Если Энди что-то понадобится, ты будешь рядом.
Дарио уставился на это странное существо в коляске. Существо не двигалось, смотрело куда-то в сторону. Энди выпучил глаза, словно таращился на что-то видимое только ему. Он был похож на сломанный стебель сельдерея. Что вообще может понадобиться этому сельдерею в коляске?
Дельфрати кашлянула.
– Ну же, Дарио, ты не представишься своему новому другу?
Дарио вздохнул, сделал шаг вперед и протянул руку:
– Привет.
Энди посмотрел на него, наклонил голову и открыл рот, словно собираясь зевнуть.
– Дарио, глупенький, – защебетала Дельфрати. – Энди не может двигаться, разве ты не заметил? Ты должен сам взять его руку и пожать ее. Но прошу тебя, осторожнее, он хрупкое создание.
Дарио наклонился и взял Энди за руку. Она была легкой, как птичье крыло.
– Привет, меня зовут Дарио, – повторил он.
– Как чудесно, – воскликнула Дельфрати. – Теперь, когда вы знакомы, я оставляю вас одних. Если вам что-то понадобится, вы знаете, где меня найти. Ведите себя хорошо.
Она развернулась и быстро вышла из комнаты.
«Ведите себя хорошо». Какая идиотская фраза. Так говорят детям или безмозглым людям. Хотя, возможно, Дельфрати именно так и думала о них обоих.
– Меня зовут Элиза, – представилась девушка-зефирка. – Давай я объясню тебе самое важное про Энди.
– Жду не дождусь.
Элиза улыбнулась.
– Знаешь, мне нравится заниматься Энди. Но я понимаю, что это нравится не всем.
– Слушай, я здесь не по своему желанию, поэтому давай быстрее разберемся с этим, хорошо?
Элиза снова улыбнулась.
– Мне жаль, – сказала она, – но «давай быстрее» – не самые подходящие слова в данном случае. Это не езда на велосипеде, учиться этому гораздо сложнее. К тому же требуется время. Чем больше времени ты уделишь этому, тем лучше будут результаты. Вот почему «давай быстрее» – это не про Энди.
– О господи, хорошо. Просто скажи то, что собиралась сказать, и покончим с этим.
Элиза по-прежнему улыбалась.
– Тебе будет нелегко, да? – она словно радовалась.
Энди рассмеялся. Струйка слюны потекла по его подбородку.
«Да, будет нелегко», – подумал Дарио.
4
Первая неделя действительно выдалась непростой и тянулась так медленно, что это сводило с ума. Четыре часа волонтерской помощи казались вечностью.
Но проблема заключалась не в Энди, а в Элизе, которая улыбалась всегда, постоянно, несмотря ни на что, и это очень утомляло. Каждый раз, когда Дарио смотрел на Элизу, она улыбалась. Улыбка словно приросла к ее лицу. Это было невыносимо, как приторный леденец. Если ты ешь их каждый день, скоро от них начинает тошнить.
Энди подобных чувств у Дарио не вызывал. Иногда он пускал слюни, и приходилось вытирать ему подбородок платком. Но в остальное время его словно бы и не существовало. Он никогда не говорил, лишь издавал порой звуки или стоны. Говорить ему было и незачем, ведь рядом всегда была Элиза, которая думала вместо него. Она предугадывала малейшие желания Энди еще до того, как он сам осознавал их. Постоянно рядом. С улыбкой. Всегда одинаковая. Настоящее проклятье. Как Энди ее терпел? Возможно, он ничего вокруг не замечал. А может, он замечал все, но ему было плевать.
Дарио выполнял мелкие поручения: давал Энди попить, надевал и снимал слюнявчик во время обеда. Элиза учила Дарио управлять инвалидной коляской в школе и на улице, спускаться с ней по лестнице, катить по тротуару, переезжать бордюры («будь прокляты те, кто придумал эти бордюры!»).
Каждый день они вывозили Энди из классной аудитории на веранду рядом с библиотекой – в маленький уголок с огромными окнами. Проходя через них, солнечные лучи создавали красивую игру света, как будто это были витражи собора.
Оттуда Энди видел школьный двор, деревья, скамейки, ребят, которые проходили мимо и весело болтали. Он улыбался, вертел головой, смотрел бог весть куда, бог весть на что.
Иногда Элиза вставала со стула со словами: «Мне нужно сходить в одно место». Она шла по коридору, пританцовывая, и исчезала за углом.
Тогда у Дарио появлялось пять минут на себя. Пять минут без Элизы.
В тот вечер было особенно жарко. Окна на веранде раскалились, словно решетка для барбекю.
– Он не слишком укутан? – спросил Дарио.
Он заметил, что Энди вспотел.
Каждые выходные, уже который месяц, маляр приходит в этот дом с ведром белой краски и поднимается в одну и ту же комнату – закрашивать рисунки на стенах. И чем этому парню, Нико, не угодила бумага? Конечно, в шестнадцать многие бунтуют против родителей, но стены-то зачем портить? Маляр заканчивает работу и спускается по лестнице, чувствуя спиной тяжелый взгляд подростка – тот смотрит не то ему вслед, не то на мрачного отца, ждущего у дверей. «До встречи», – говорит маляр. Он знает, что через неделю вернется.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Неизвестные массовому читателю факты об участии военных специалистов в войнах 20-ого века за пределами СССР. Война Египта с Ливией, Ливии с Чадом, Анголы с ЮАР, афганская война, Ближний Восток. Терроризм и любовь. Страсть, предательство и равнодушие. Смертельная схватка добра и зла. Сюжет романа основан на реальных событиях. Фамилии некоторых персонажей изменены. «А если есть в вас страх, Что справедливости вы к ним, Сиротам-девушкам, не соблюдете, Возьмите в жены тех, Которые любимы вами, Будь то одна, иль две, иль три, или четыре.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
В состав книги Натальи Галкиной «Корабль и другие истории» входят поэмы и эссе, — самые крупные поэтические формы и самые малые прозаические, которые Борис Никольский называл «повествованиями в историях». В поэме «Корабль» создан многоплановый литературный образ Петербурга, города, в котором слиты воедино мечта и действительность, парадные площади и тупики, дворцы и старые дворовые флигели; и «Корабль», и завершающая книгу поэма «Оккервиль» — несомненно «петербургские тексты». В собраниях «историй» «Клипы», «Подробности», «Ошибки рыб», «Музей города Мышкина», «Из записных книжек» соседствуют анекдоты, реалистические зарисовки, звучат ноты абсурда и фантасмагории.
«Страна возможностей» — это сборник историй о поисках работы и самого себя в мире взрослых людей. Рома Бордунов пишет о неловких собеседованиях, бессмысленных стажировках, работе грузчиком, официантом, Дедом Морозом, риелтором, и, наконец, о деньгах и счастье. Книга про взросление, голодное студенчество, работу в большом городе и про каждого, кто хотя бы раз задумывался, зачем все это нужно.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.