Солнце для всех - [16]

Мы продолжали делать вид, что у нас все как прежде. Андрусикевич из университета исчез. Я узнал, что он уехал в Краков, где пишет магистерскую диссертацию. Мне было это непонятно. Я вообще ничего не понимал, но чувствовал, как вокруг собираются тучи. Мне пришло приглашение на очередную конференцию. Бася хотела ехать, но я отказался от участия, сославшись на болезнь. Целыми днями сидел в халате на кухне и слушал радио.

Однажды Бася пришла домой с каким-то молодым человеком. Совершенно не смущаясь моего присутствия, они пошли в спальню и добрый час занимались любовью. Я затыкал уши, но все равно слышал крики Баси. Со мной она никогда не была такой страстной.

Я сидел в темноте. Когда парень ушел, она пришла на кухню, включила свет и с жалостью посмотрела на меня.

— И чего ты хочешь? — спросила она с ненавистью в голосе.

— Я ничего от тебя не хочу.

— Я молодая женщина и хочу мужчин. Ты ни на что не годишься, поэтому я буду проводить время с любовниками.

— Пожалуйста.

Она вышла, хлопнув дверью.

С того дня Бася стала приводить в наш дом разных мужчин. Сначала незнакомых, а затем, все чаще, студентов нашего факультета. Сладострастие довело до того, что она стала приглашать сразу двоих, а порой даже троих молодых людей. Я сидел в темноте за кухонным столом, слушал, как за стеной Бася кричит, стонет, воет, плачет от наслаждения, и испытывал жестокое всепоглощающее блаженство. Что со мной случилось?! Боже милосердный!

Я стал посмешищем студентов. Никто со мной не считался. Коллеги сочувствовали и в то же время отдалились от меня. Перестали приходить приглашения на симпозиумы и конференции. Разумеется, история моего падения стала достоянием международной научной общественности. Но ведь я не мог бесконечно сидеть на кухне, слушая стоны жены за стеной. Но куда мне было идти? Я пал так низко, что мне уже не было места в шекспироведческом мире, а другого для меня не существовало. Я едва не сошел с ума, целыми днями обдумывая, как выбраться из этой пропасти. И придумал.

Однажды после лекции, во время которой я проводил сравнение судеб Гамлета и князя Мышкина, я аккуратно уложил в чемодан свои книги и пришел сюда.

— Вы заболели?

— Конечно, нет, дорогой друг. Безусловно, душа моя была больна, но что касается психики, то она, как и прежде, в полном порядке. Я симулировал болезнь. Честно рассказав доценту Красуцкому свою историю, добавил лишь одну маленькую ложь: будто по ночам слышу голоса высмеивающих меня студентов. Он мне поверил или сделал вид, что верит. Мы прекрасно понимаем друг друга, к тому же он сам без пяти минут профессор. Так я оказался здесь.

— На дне.

— Нет, мой дорогой друг Ян, совсем нет. Взгляните внимательнее. У меня удобная кровать, медицинское обслуживание, книги, блокноты. А что мне еще нужно? За последние пять лет я написал две книги и множество статей…

— Здесь?

— Да. И, честно говоря, мне еще никогда так легко не думалось. Того же мнения придерживается и научная общественность. Я получаю большое количество писем со всего света — все со словами признания и просьбами написать новые статьи для серьезных журналов.

— Не понимаю, как это вам удается.

— По правде говоря, ничего сложного, — улыбнулся Профессор. — Первые месяцы пребывания здесь, разумеется, не были столь плодотворными. Я лежал на кровати и смотрел в потолок. Но атмосфера безопасности, которая меня здесь окружает, размеренный распорядок жизни и фенактил оказали благотворное влияние. Я успокоился. Мне стало не хватать книг, особенно Шекспира. Я переборол себя и позвонил профессору Загурскому. В конце концов, когда-то он был моим самым близким другом.

Тот приехал на следующий же день. Он был потрясен, но, увидев, что я веду себя как нормальный человек, со мной не случается припадков и мое чувство юмора никуда не делось, Загурский повеселел, и наша былая дружба возобновилась. С того дня он регулярно навещает меня, чтобы поговорить, а при случае приносит книги, какие я пожелаю. Американские, английские, французские.

— Откуда же он их берет? — поинтересовался Ян.

— Покупает через Интернет.

— Но это, должно быть, очень дорого.

— Не важно, дорогой друг. Он покупает их за мои деньги, я ведь теперь богат.

— Вы… вы богаты?

— Это весьма любопытная история. Спустя полгода пребывания здесь я написал короткую статью. Дело в том, что мне пришла в голову новая концепция прочтения образа Фальстафа. Я попросил Загурского прозондировать, возьмется ли какой-либо журнал, посвященный шекспировской тематике, ее опубликовать. Мой друг при случае тут и там упоминал, что я пережил тяжелое нервное потрясение и нахожусь в психиатрической клинике. Это сильно изменило отношение ко мне.

— Они не хотели иметь дела с сумасшедшим?

— Как раз наоборот. Как по мановению волшебной палочки, я перестал быть человеком, вызывающим презрение, и превратился в человека, заслуживающего сочувствия. Шекспироведы — люди исключительно благородные, дорогой пан Ян. Редакторы боролись друг с другом за право опубликовать мою небольшую статью, а когда она вышла едва ли не в самом влиятельном журнале, оказалось, что моя концепция удивительно интересна. Если быть кратким, та статья — всего семь страниц — прославила меня как исследователя Шекспира. Что вы на это скажете?