Соленый берег - [27]
— А в чем же дело?
— Работать надо. Кой черт тебя в воду понес? Я же тебя предупреждал и с берега кричал. Ну и начальство у меня… Тут в августе пьешь — зубы млеют, а то июнь… Водичка-то наша ледниковая. Или не знал?
— Да знал…
— Чего ж лез?
— Я в Соколовке купался, думал…
— В Соколовке яблоки растут… Не запарился? — спросил он вдруг, заметив, что Сергей стал тяжелее ворочать веслами.
— Есть немного.
— Ничего. Тебе сейчас полезно. Круче к берегу бери.
Пашка достал из-под скамейки тряпку и, окунув ее в воду, стал замывать запачканный илом борт лодки. Борода его была мокра, видно, когда помогал Сергею залезть в лодку, обрызгался. Под ярким, уже побелевшим солнцем она сверкала алмазными каплями. Борода стала уже, длиннее, и оттого лицо вытянулось и казалось задумчивым.
— Пашка! Мы в Соколовке на аэродроме мужика встретили. Как звать — из головы вылетело. Не то Мишка, не то Гришка. Маленький такой, злой…
— Гришка, — сказал Пашка, расправляя на борту тряпку, чтобы сохла.
— Привет тебе передавал. Говорит, на Мыю, на лесоразработки подался… Злой как черт… — Сергей замялся.
— Гришка, — снова сказал Пашка, и мускулы на его лице напряглись.
— Что-то про жену твою плел… Может, пьяный?
— Пьяный. Трепло… — хрипло сказал Пашка. — Про Витьку ничего не говорил?
— А кто это?
— Сынишка мой.
— Нет.
— Курва пьяная!.. — Пашка выбросил окурок. — Дай-ка я гребну!
Он сел за весла и злыми, короткими рывками погнал лодку к берегу. Сергей сидел на корме и разминал одеревеневшие руки. Ладони, отполированные о ручки весел, странно блестели. Ему стало неловко, и он пожалел, что рассказал Пашке о встрече на аэродроме. Беда, нависшая над безмятежной Пашкиной головой, о которой бы он еще долго не знал, вдруг ударила ему в самую душу с его, Серегиной, легкой руки. «А может, действительно, Гришка трепач и подонок? Мало ли таких ползает по земле, кто, кроме собственного дерьма, ничего не видит?» — подумал он. Но заглянув в остывшие, потемневшие от боли Пашкины глаза, понял, что не в Гришкиных словах здесь дело.
— Рыбаки-и-и! Сколько рыбы наловили?
На берегу стояла Аня. Белое легкое платье с большим вырезом на груди билось на ветру. Хохоча, она одной рукой комкала в коленях подол, другой, выгнувшись, пыталась удержать разлетающиеся волосы на голове.
— Красивая у тебя жена, — глухо сказал Пашка.
С последним рывком лодка наполовину выскочила из воды. Пашка снял «Вихрь» и перевернул лодку вверх дном.
— Не ловилась? — спросила Аня, увидев их с пустыми руками.
Сергею хотелось пободрее, шутя рассказать ей о своем плавании, но сейчас было не до шуток. Рядом стоял Пашка, низко опустив свою лохматую голову, так что открылся грязный, засаленный воротник старенького пиджака. Стоял, стыдясь, по существу, этих незнакомых ему людей, проникших в глухую, в больную жизнь его.
— Червей забыли, — сказал Сергей.
— Эх вы! Горе-рыбаки! В следующий раз про меня не забывайте. Со мной бы этого не случилось. Сережа, знаешь сколько здесь цветов! Пионы, тюльпаны, ландыши… Такие большущие! Странно — лето и ландыши.
— Север тут, холодно…
— А незаметно, правда? Так тепло… Давай искупаемся в честь приезда.
— Что ты! Вода ледяная…
— Жаль… Павел Архипович, у вас не найдется косы?
— Есть коса.
— Такой матрас… Одни камни. У меня прямо бока все в синяках. — В подтверждение своих слов Аня вытянулась, взявшись обеими руками за талию, которая от этого у нее стала еще тоньше. — А у тебя? — спросила она у Сергея.
— Да ничего.
— Ох, а я так намучилась. Надо сена накосить. Помнишь, прошлым летом мы в колхозе на сеновале ночевали? Какая прелесть! И вам, Павел Архипович, хорошо бы постель сменить. Шуба ваша так пахнет. Где вы ее только раскопали, вся такая истертая…
— Мне не надо. Я сам истертый, — брякнул Пашка.
Аня улыбаясь смотрела на него.
— А сена вам я накошу. Сейчас отобью косу и накошу.
— Да зачем же вы? Сережа мой сам умеет косить. Правда, Сережа?
— Пошли завтракать, — сказал Сергей. Ему впервые стало не по себе, оттого что Аня так весела, красива и болтлива. Кроме того, она почти слово в слово повторила то, о чем он уже просил Пашку.
Под вечер, когда исчезло солнце, а трава и кустарник возле избушки стали наливаться холодом и темнеть, из-за излучины реки выскочила узкая, как бревно, ульмага. Пашка бросился к берегу.
— Эй!
Ульмага свернула. На моторе сидел Савелий Курилов, орочон из Чуникана. Был он в солдатской застиранной гимнастерке, очень широкой в плечах, наглухо застегнутой под самое горло черными пуговицами.
— Давно не виделись, Савелий!
— Здравствуй, Пашка! — поблескивая маленькими, как семечки, глазами, улыбаясь, ответил Савелий.
— Куда на ночь глядя?
— В Соколовку.
— Что такое?
— Дочка заболела. Врач нужен. Такой жар, такой жар. Прямо огонь горит! — Савелий горестно вздохнул.
Пашка нагнулся и осторожно приподнял край брезентового плаща, прикрывавшего какой-то сверток на дне лодки. Девочка лет трех часто и хрипло дышала. Из-под белого платка на голове выбивались мокрые черные волосы.
— Чего ж на дно бросил? Застудишь еще больше.
— Нет, Пашка, там кухлянка. Тепло…
— Беда, — посочувствовал Пашка.
— Беда.
— Захватишь меня?
— Что случилось?
На всю жизнь прилепилось к Чанду Розарио детское прозвище, которое он получил «в честь князя Мышкина, страдавшего эпилепсией аристократа, из романа Достоевского „Идиот“». И неудивительно, ведь Мышкин Чанд Розарио и вправду из чудаков. Он немолод, небогат, работает озеленителем в родном городке в предгорьях Гималаев и очень гордится своим «наследием миру» – аллеями прекрасных деревьев, которые за десятки лет из черенков превратились в великанов. Но этого ему недостаточно, и он решает составить завещание.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
Виктор Пожидаев родился в 1946 году в Артеме Приморского края, где окончил школу, индустриально-педагогический техникум. Работал мастером производственного обучения, прорабом. Затем на протяжении 12 лет занимался журналистикой. В настоящее время — рабочий Славянского судоремонтного завода.«Чистые струи» — первая книга молодого прозаика. Неторопливо, как бы исподволь, он поднимает а ней сложные проблемы нашего бытия: любви, брака, воспитания ребенка.
Владимир Вещунов родился в 1945 году. Окончил на Урале художественное училище и педагогический институт.Работал маляром, художником-оформителем, учителем. Живет и трудится во Владивостоке. Печатается с 1980 года, произведения публиковались в литературно-художественных сборниках.Кто не помнит, тот не живет — эта истина определяет содержание прозы Владимира Вещунова. Он достоверен в изображении сурового и вместе с тем доброго послевоенного детства, в раскрытии острых нравственных проблем семьи, сыновнего долга, ответственности человека перед будущим.«Дикий селезень» — первая книга автора.
Владимир Христофоров родился в 1941 году в Семипалатинске. С 1958 года работает в различных газетах Казахстана, учится в Карагандинском педагогическом институте. В 1967 году журналистские пути-дороги привели его на Чукотку, и с тех пор тема Севера — главная в творчестве В. Христофорова. Он автор — книг «Лагуна Предательская», «Невеста для отшельника», «Деньги за путину».В. Христофоров лауреат премии Магаданского комсомола, член Союза писателей СССР.
Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.