Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера) - [16]

С видом победителя мы завозили подарки в Дом офицеров. По графику очередь на ёлку для детишек нашей части приходилась где-то на конец января. В преддверии утренника оказывалось, что жёны у всех заняты и не могут вести детей на ёлку. Таким образом, на утренник собиралась озверевшая толпа без женщин. Детишкам поскорей всучивали подарки и распихивали сироток по каким-то временным приютам, вроде детских садов, где те, случалось, оставались и на ночь.

Сборище буквально щёлкало зубами от вожделения. Предвкушение наслаждения есть само наслаждение. Заранее были разработаны маршруты, кто к кому идёт. Собирались у отпетых холостяков, не имевших никакого отношения ни к детишкам, ни к праздникам. На кухне шипело и булькало.

— Не берите закуски, она портит градус.

Предостерегали более опытные. Закуску составляли блюда вегетарианские, по причине их крайней дешевизны. Покупали зелёные томаты в банках, по 35 коп. три литра, перец, фаршированный морковью. Благо дополнительная кулинарная обработка и сервировка не требовались. Банки открывали ножом и ели из них. Бабы ловко орудовали на кухне ножами, готовя неизменную «шубу». В пьяном угаре так одного и женили — по дури. Он очнулся, но было поздно.

Кто такой Менгисту Хайле Мириам?

Старшина из роты зенитчиков.

Критериями отбора прапорщиков служили: зверский аппетит, богатырский сон и лютейшая ненависть к производительному труду. (Для себя они ничего не жалели).

Сверхсрочников принимал на службу командир полка, а уволить мог командир дивизии — на ступень выше. Прапорщика — только Главком. Вот они и засиделись — кто будет наверх подавать, что у него плохие прапорщики. Как-то командир полка Бобровский выгнал всех прапорщиков, принятых предыдущим командиром полка и набрал молодых. Спустя три месяца новое поколение ударилось в повальное блядство, многие переболели триппером. Сидит такой на совещании, грустный — грустный, пока выясняют:

— Да кто ж кого ебал, ты можешь рассказать внятно?

— Вот он с моей женой, а я к его пошёл, а потом он ушёл…

Бобровский слушал — слушал:

— Так то ж были святые люди по сравнению с вами!

В полку всё повязано. Стоит начать со Смольянова, а закончится самим Бобровским. А он Красную звезду получил, ему орден Ленина светит. Вывод один: надо пресечь доносительство о пьянстве на корню.

Прапорщиков в полку приходилось растить. Это в столицах претенденты в очередь стояли. А тут, если прапорщик умывается, бреется, писать умеет, то такого сразу заберут в финслужбу или строевую часть. Некоторые становились прапорщиками, потому что не удавалось стать офицером. Кравцов из финчасти, умнейший мужик, два раза был близок к получению офицерского звания. Первый раз — в Группе Советских Войск в Германии. Но курсы младших лейтенантов, на которых он учился, расформировали за два дня до производства. Во второй раз — в Ярославле, где он сдавал в училище экзамены экстерном. Но ему исполнилось тридцать два года и два дня. Фуражку офицерскую с него таки сняли, но петлицы с металлической окантовкой сорвать не смогли. Внутренне ощущал себя офицером, жил с майорской женой.

Более-менее порядочные прапорщики — в службе вооружений, старшины в ротах, техники. Их ещё можно терпеть, но только не смотрители. Техники склонны к питию, слабы к женскому полу. Фролов, солдат срочной службы с техническим образованием, прослужив год, был произведён в прапорщики. Но пробыл в своём звании меньше суток. Утром на разводе зачитали приказ. Помню, как сейчас, стояла мерзкая погода. День до мотовоза он потратил на получение форменной одежды и, естественно, неоднократно причастился спиртом. К вечеру он окончательно одурел от чрезмерного употребления горячительных напитков. На мотовоз его уже волокли под руки и сапоги бессильно чертили песок. Подполковник Мильков — зам по вооружению, у которого в подчинении состоял Фролов, как сглазил:

— Ну, что-нибудь выкинет.

Действительно, слегка протрезвев, Фролов полез в женское общежитие по балконам, хотя можно было войти в дверь (у нас и понятия не было о комендантах). Долез до пятого этажа. Баба на кухне смотрит — кто-то влазит в окно с балкона. Не долго думая, ударила сковородой. Фролов спикировал на землю, а там патруль. Их, как собак крутится вокруг женского общежития. «Заломали» беднягу.

Утром звонят Бобровскому из комендатуры:

— Ваш прапорщик Фролов…

— Какого хуя Фролов, нет у меня такого!

Уволили по телеграмме Главкома. Завезли машиной на развод. Прямо на плацу начхим линейкой сорвал погоны. Он был любитель, на строевом смотре ходил — смотрел у кого из солдат плохо пришиты. Один пришил леской, линейка застряла, порезал руку. Форму — до срока носки — забрал начвещ. В обед уже шёл наш Фролов, как миленький, в столовую с песней:

«На чеку стоят ракеты в бой готовые всегда…»

И шамал перловку.

Порода фельдшеров — специалисты, но извращения у них в крови: насилуют солдат, глотают колёса… Однако с виду — интеллигентные. Их все уважали — в трудную минуту у них можно было урвать стопарик. И не «гидрашки», который Васька «Шарон» нальёт, — воняет за версту, а сладкого, медицинского.

Следующая категория — начальники вещевого и продовольственного складов, столовой, кладовщики, автомобилисты. Из них вышли первые менеджеры. Для таких перестройка была мать родная. Я знавал одного депутата Верховного Совета, выдвинувшегося на гробах. Он возглавлял мастерскую в Ташкенте в период афганского конфликта. Сколько леса продал! Сколько народа построилось!