Солдаты без оружия - [95]

Олимов так же тихо ответил:

— Сказать по правде, товарищ Ульмасов, я так думаю, у наших трудармейцев нет только винтовок в руках и шинелей на плечах, все остальное как на фронте…

Едва Ульмасов и Олимов вышли в коридор, их догнал, запыхавшись, Сорокин и, пригласив в свой кабинет, достал из сейфа какую-то бумагу, показал им и попросил прочитать и подписать.

Это было решение бюро обкома партии о том, чтобы поручить, по предложению Олимова, строительство нового рабочего общежития трудармейцам Узбекистана и Таджикистана.

Олимов внимательно читал, и на его лице, видел Ульмасов, появлялось выражение то ли чувства сожаления, то ли досады. Непонятно было, к чему относилось это чувство недовольства — к себе ли за то, что взвалил на свои плечи еще и этот воз, или к Сорокину, который дал сейчас ему подписать это решение. Но, как говорится, дело было сделано, и Ориф, быстро вынув из нагрудного кармана ручку, поставил свою размашистую подпись под документом. То же сделал и Ульмасов. Возвращая бумагу Сорокину, он снова глянул на Олимова:

— Ничего страшного, дорогой друг Ориф, были бы люди здоровы, это сейчас для нас главное — сберечь людей, накормить, обогреть… И тогда будет все, как мы задумали…

— Не считайте меня пустым болтуном, товарищ Ульмасов… — Сорокин положил решение бюро в сейф, запер его и как бы только для них двоих доверительно сказал: — Услышав ваши слова, я посчитал нужным еще раз предупредить: в скором времени норма на хлеб снова будет урезана.

— Кому же конкретно? — в замешательстве встревожился Ориф.

— Всем! Рабочим, конечно, меньше срежут, а другим — по специальным категориям.

Ориф и Урмонбек удивленно переглянулись.

— И с какого же времени? — озабоченно спросил Ульмасов.

— Об этом сообщат особо, — ответил Сорокин, — во всяком случае, до конца месяца станет известно. Поэтому надо быть начеку, знать о настроении рабочих, особенно тех, кто любит распространять различные слухи, сеять панику.

Ульмасов и Олимов вышли из обкома взволнованные, нервы не выдерживали постоянного напряжения… И хотя Ориф открыто не высказал своего настроения, Урмонбек чувствовал, что его молодой друг пребывал теперь где-то далеко, в своих нескончаемых раздумьях.

— Не расстраивайтесь, дорогой Орифджан, — успокаивал он его и сам, словно сетуя, произнес: — Сегодня, как говорится, мы, наверное, встали с вами с левой ноги!..

Ориф улыбнулся.

— И вы верите в приметы?

— Иногда, дорогой, чисто формально, чтобы как-то успокоить собственное сердце! — смеясь, ответил Ульмасов.

Чем ближе узнавал Ориф Олимов Урмонбека, тем больше ему нравилось в старшем друге умение в любых обстоятельствах держать себя спокойно, с достоинством, а если бывало необходимо, то и приободрить, развеять гнетущее состояние другого. Конечно, думал Ориф, возвращаясь мыслями к Урмонбеку, у него немалый жизненный опыт, он много видел и пережил на своем веку. И путь его не был легким — от рабочего кожевенного завода до партийного, общественного деятеля. Всякое повидал он за свои пятьдесят с небольшим лет, и наград удостоился за успехи в партийной и хозяйственной деятельности, и наказывался за ошибки, не всегда, правда, справедливо. Но это не повлияло на его мироощущение: умея сохранять спокойствие в ситуациях самых сложных, Ульмасов радовался жизни, проявляя дальновидность и мудрость.

И теперь Урмонбек после совещания у Соколова был внешне спокоен, словно ничего особенного и не произошло, хотя все неприятное, что довелось сегодня услышать Орифу, в равной степени относилось и к нему, Ульмасову.

— Хотите знать правду, Урмонбек Ульмасович? — спросил Ориф. — Я завидую вам, вашему характеру… По-хорошему завидую.

— Спасибо, брат, однако и ваш характер служит мне примером, и у вас есть чему поучиться, — улыбнулся он. — Как говорится, и гора перед вами не устоит.

— Да что это мы с вами сегодня взялись расхваливать друг друга, ну точно как в той басне: «За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?!» — засмеялся Ориф, стараясь перевести разговор на другую тему. — Давайте-ка, товарищ Ульмасов, пойдем сейчас ко мне и хорошенько обдумаем, что мы должны с вами предпринять в связи с сегодняшним разговором у Соколова.

Уже стало темнеть, когда они подошли к домику Орифа. Выпили чая, перекусили тем, что было, и, не выпуская папирос изо рта, стали обсуждать свои неотложные дела — обсуждали до тех пор, пока не раздался стук в дверь и к Олимову не пришел усто Барот с товарищами…

На следующий день они встретились снова, а встретившись, опять до самого полудня обговаривали планы, которые предстояло осуществить с рабочими трудовых отрядов.

Довольный результатами совместной работы с Ульмасовым, Ориф на прощание, уже около самой двери, напомнил Урмонбеку бейт любимого им Саади, кладезь мудрых мыслей которого был, по мнению Орифа, поистине неистощим:

Совет — успех любого дела,

Иначе добра не жди от дела…

На следующей неделе оба политрука горячо принялись за реализацию намеченных совместно планов.

Целый день с утра до вечера Ориф был на стройке у трудармейцев, вечера проводил у них в общежитии.

Уральская зима в ту пору постепенно сдавала свои позиции, морозы ослабели, однако влажность воздуха, сырость, которая исходила от развороченной гигантской стройкой земли, в соединении с холодным степным ветром нагоняла озноб даже на самых стойких. Иногда погода ненадолго прояснялась, все чаще напоминая о близкой весне, но лучи солнца, не греющие, не радующие, вызывали в памяти Орифа другое солнце, теплое и ласковое, которое светило там, на далекой родине. Но в эту пору уральское солнце было еще очень редким гостем, набегали тучи, снова небо хмурилось, и тотчас забывалось на миг представшее видение далеких мирных дней. Перед глазами Орифа снова вставали горы перепаханной земли, все так же тяжело эта земля отступала перед натиском строителей, все так же нехотя разрешала укладывать в свое обледенелое чрево гигантские трубы, коммуникации, фундаменты будущих зданий, сопротивляясь человеку, упрямо долбившему ее. В литейных цехах плавили чугун, столяры обрабатывали доски, бревна, изготовляли миллионы деталей для завода-гиганта. Шла тяжелая каждодневная работа стройки и производства, вырастали новые корпуса, подсобные помещения, набирал обороты громадный завод, волею человека вставший в степи под Каменкой.