Солдаты афганской войны - [117]

Частенько я выручал его сигареткой, чтоб он не схлопотал от нашего призыва, когда его посылали за куревом. Олег меня уважал и один раз, когда мы с ним стояли на посту, откровенно сказал:

— Из дедов только ты один — человек, остальные — сволочи! Дикари! Особенно Гриб! Если вырвемся на боевые — пришью его сразу. А ещё Джемакула!

Почему Олег грозил смертью Грибушкину мне было не совсем понятно: вроде он молодых особенно не обижал. Но значит, было за что. Слушая Олега, я старался его успокоить:

— Да брось ты! Ну разве у вас служба? Одна лафа! Вас- то и не гоняют совсем. Вот у нас было…

Что и говорить, я и все остальные старослужащие так считали абсолютно искренне. Эта убеждённость как по эстафете передаётся от одного призыва к следующему. Каждый призыв был твёрдо убеждён, что вот их гоняли по-чёрному, и офицеры на это обращали ровно ноль внимания, и только теперь, когда они стали дедами, офицеры вдруг взялись бороться с неуставными отношениями и не дают теперь бедным старичкам развернуться — пальцем молодых не тронь!

Я не раз слышал точно такой же гундёж от своих дедов:

— Да разве вас гоняют? Э-э!.. Вот нас др. чили, так др. чили! Это да! Бывало прапор зайдёт вечером в расположение, а там на полу лежит молодой, весь в крови — так даже не видит, даже не спросит — просто перешагнёт через него как через бревно и поп..дил себе дальше — всё считалось нормой. И никто на судьбу не жаловался, никто к офицерам не бегал. А у вас: только увидят всего- то фингал под глазом — и уже давай разбираться: кто засветил, да за что. А молодёжь щас пошла гнилая, как никогда — чуть что — скорей бежит к ротному настучать на своих же товарищей.

Правда и в моё время среди дедов был один не похожий на остальных — его звали Иван — сержант из 1-го взвода. Хоть он и был на целых два призыва старше, но тем не менее часто выручал меня, тогдашнего черпака, сигаретой, зная, что меня ждёт от жлобов его призыва, если не достану им курево. Иван был высоким и крепким парнем со спокойным, уравновешенным характером. В отличие от других дедов к молодым всегда относился по- человечески: никогда не распускал руки и не заставлял работать на себя.

Олег как и Бурый тоже овладел удивительной способностью спать в стоячем положении. Рассказывали, как однажды он стоял на посту и, прислонившись к БМДшке, заснул, да так крепко, что не заметил, как к нему подошёл ротный, осторожно отстегнул магазин от автомата и ушёл. Через некоторое время ротный вернулся вместе с разводящим. Олег очнулся только когда они подошли совсем вплотную:

— Стой! Кто идёт!?

Ротный на него обрушился:

— Почему спишь?

— Никак нет! Не сплю!

— Почему близко подпустил?

— Так вижу, что свои!

— А почему магазина в автомате нет?

— Как нет? — Олег удивлённо посмотрел на автомат — действительно, магазин исчез — но спросонья не растерялся, быстро вынул из подсумка другой и пристегнул его к автомату:

— Вот, есть! Всё на месте!

Ротный, никак не ожидавший такого нахального выкрутаса, только посмеялся, вернул магазин и не стал его наказывать.

Однажды Олег стоял дневальным у входа в расположение роты, и один дед, проходя мимо, просто так ударил его по лицу и сломал нос. После этого Олег целый месяц провёл в медсанбате. Нос ему, конечно, выправили, но ответ за нанесённое увечье, никто, естественно, не понёс, как это обычно и водится в армии.

Как у Свистунова свистнули магнитофон

Командир 3-го взвода нашей роты — старший лейтенант Свистунов — явно отличался от всех остальных офицеров. Ему было лет сорок пять, и был он человеком очень спокойным и мягким. То, что он в таком солидном возрасте всё ещё удерживался в лейтенантах, в моём понимании объяснялось в первую очередь его слабостью характера и предрасположенностью выпить. Во всяком случае женщины тут были ни при чём. Они не могли оказать губительного влияния на его карьеру, поскольку были ему абсолютно безразличны. А вот то, что он любил приложиться к бутылке — это точно. Впрочем, другие офицеры по этой части тоже дураками не были, закладывали — будь здоров, и ничего — вовремя ввинчивали очередные звёздочки в свои погоны и так же своевременно продвигались вверх по службе. Всё-таки главное виделось в другом — в его добром нраве. К солдатам он относился без особых строгостей, да и когда строжился, то это у него получалось совсем не страшно, и личный состав, видя что он простой, безобидный мужик, его не боялся. Свистунову вся эта служба и всё что творится у подопечных ему солдат было безразлично. Он был нетребователен и, естественно, благодаря этому обстоятельству, армейская карьера у него сложиться не могла.

В добавок к этому, окружающие Свистунова молодые офицеры ВДВ легко втягивали его в разного рода соблазны — и в первую очередь в азартные карточные игры. Частенько после получки, чтобы пощекотать себе нервишки и заодно разбогатеть за счёт своих боевых товарищей, они — офицеры и прапорщики ВДВ — уединялись небольшими компаниями и, забыв о службе, целыми днями резались в карты. Разумеется, игра была "на интерес". Ставки были всякие и потому особо азартные проигрывались в одночасье очень даже по крупному, правда другие так же скоро разживались ровно на ту же сумму.