Солдатский дневник - [31]

24.03.43.

Что-то заболел. Вероятно, малярия. Вчера была температура 39. Сегодня полегче. Завтра можно на работу. А работы сейчас уйма. Я остался один в отделе и за начальника, и за помощника, и за переводчика. Захлебываюсь от бумаг, сводок, донесений. Через пару деньков будем отсюда отчаливать. Наши уже заняли Абинскую и Мерчанскую, надо помочь.

25.03.43.

Как будто выздоровел, что-то дальше будет. Погода стоит скверная, ветер дует круглосуточно, да такой холодный, северный. Как хочется в Москву! Я сейчас постараюсь использовать все свои возможности, здоровье, знакомства, чтобы хоть на некоторое время попасть домой. Навестить всех родных и знакомых, узнать о судьбе тех друзей, с которыми давно не было связи. Если судьба мне улыбнется, может быть, получится. Да, хорошо бы сейчас побывать дома. Неужели моя фортуна окажется равнодушной и не поможет мне…

27.03.43.

Сегодня прекрасное весеннее утро. Прекратился дождь, слегка морозит, и небо ясное. Птицы кругом распевают во все горло. Еще больше хочется уехать куда-нибудь, но пока никаких реальных возможностей не предвидится.

Приехал мой новый начальник, некий майор. На своих лошадях, на линейке и с кучером. И барахла два огромных мешка. Мне он пока не понравился, вряд ли мы с ним сработаемся. Но это все временное. Он уже шестой по счету, и после него, вероятно, еще шесть будет.

30.03.43.

Нахожусь в станице Холмской. Отдых для нашей дивизии закончился. Теперь опять начнем наступать. Уж скорей бы разделаться со всей этой кавказской фрицней. Когда-то богатая, станица Холмская разорена и разрушена. Жители худые, постаревшие, прямо живые скелеты.

2.04.43.

Вот уже несколько дней сидим в маленькой балочке недалеко от станицы Крымской. Скоро будем наступать. Чувствую себя скверно, каждый день к вечеру поднимается температура. Сейчас лежу в шалаше, в обозе разведроты. Дождь идет такой мелкий, как в сентябре. Настроение паршивое. Теперь опять в армии вводятся спецкурсы. Хорошо бы на них поехать.

4.04.43.

Все эти дни писал одно стихотворение и думал при этом о Вовке. Вот что получилось.

Посвящаю моему любимому другу

Володе Галюку

                                                            «Там за горами горя

                                              солнечный край непочатый…»

                                                                     В. Маяковский

Горы,

        упершись небу в бока,

подняли высоко

                мохнатые шапки.

Спокойно

        скользят

                в высоте облака,

прозрачны

        и шатки.

Застыли деревья

        в задумчивом сне,

и луна золотит

        пожелтевшие листья,

и таким

        неожиданным

        в тишине

прозвучит одинокий выстрел.

и опять тишина,

        не слышно орудий,

после жаркого боя

        замолчал пулемет.

У костров

        повалились

                усталые люди,

разве кто-нибудь знает,

        что завтра их ждет.

Когда же конец,

        когда же спокойно

мы сможем жить,

        работать,

        любить?

И кто их выдумал,

        эти войны,

эти глаголы

        «стрелять», «убить»?

Сейчас ведь весна,

                разве место в ней смерти,

        ведь сейчас соловьи,

                черемуха,

                        май…

Но и такие вещи

        бывают на свете,

что их

        не уложишь

                        в границы ума…

Почему так тихо

        сейчас в станице,

в небо

        ползет

                горьковатый дым.

Почему у женщин

        такие лица,

почему

        молодой этот

                стал седым?

Почему вместо хлеба

        бурьян

                на поле,

вырублен

        старый фруктовый сад?

Почему это

        трупы в разрушенной школе,

изуродованные

        висят?

В глубоких колодцах,

        вырытых летом,

цветью болотной

        покрылась вода…

Разве это простим?

        Разве забудем мы это?

Нет,

        никогда!

За слезы детей,

        за сожженные хаты,

грабежи и насилья

        немецких свор —

грозной будет

        наша расплата,

беспощаден

        наш

                приговор!

Грязным убийцам

        не уйти

                от ответа,

нашего им

        не избегнуть суда.

Разве это простим?

        Разве забудем мы

                                   это?

Нет, никогда!

Так пускай льется кровь, пусть

рвутся снаряды, пусть

        в клочья

                разносит

немецких псов: горячие брызги

                свинцового града

убедительней

        всяких слов!

За нашу весну,

        за наше счастье,

за дней грядущих

        свободный разгон,

за жизнь,

        к солнцу

                стрелой мчащуюся,

по немцам —

        огонь!

Балка Гусева, 3–4 апреля 1943

9.04.43.

Сегодня посетили нас «гости». Свыше 25 юнкерсов бомбили район нашего КП. Одна бомба попала в соседний дом. Маленькая бомба, килограммов 25, а наделала ужасных дел: 6 убитых и 5 раненых. А какой же бардак, не было ни врача, ни сестры, чтобы оказать первую помощь.

Попался мне тут один любопытный документ, дневник одного фрица, матерого фашиста. Описывает свои «заслуги» в подготовке фашистского переворота и прихода Гитлера к власти в Германии. Через каждую страницу в дневнике стихи, посвященные фюреру. Прошел он всю войну, был в Бельгии, Голландии, Югославии, Сербии, Греции. Тогда записи его были восторженные: легкие победы, много вина, доступные женщины. У нас настроение его несколько изменилось. Страх перед партизанами, перед нашей артиллерией, особенно перед «сталинскими органами», как немцы называют наши «катюши». После известий о поражении под Сталинградом настроение этого бравого фрица совсем упало: «О, родина, родина, что с нами будет!» Потом опять были попойки в теплых и уютных блиндажах, реки «Советского шампанского», захваченного под Новороссийском, продажные женщины, но все равно настроение не смогло подняться. Наше наступление на Абинскую 10 марта доставило ему немало неприятных минут, а уже 4 апреля под Крымской в начале нашего наступления в 12.00 нашим снарядом этот фриц был отправлен к праотцам.