Солдатская доблесть - [19]
Так сражался за Родину старший сержант Зубайдулло Мурапов.
ОН ЗАЩИЩАЛ СТАЛИНГРАД
Мумин Закирович Саламов родился в 1923 году в селе Хандайлык Ташкентской области. Окончил педагогический техникум. В Советскую Армию вступил добровольно в марте 1942 года.
В боях за Родину комсомолец Саламов дрался на Сталинградском, Центральном, Первом Белорусском фронтах. В КПСС вступил на фронте в феврале 1944 года. Помимо трех орденов Славы, награжден медалью «За боевые заслуги» и другими медалями.
Трижды ранен на поле боя.
В настоящее время работает старшим аппаратчиком на Чирчикском электрокомкомбинате.
Сентябрь в Заволжье — месяц сухой, пыльный.
Стрелковая дивизия третьи сутки на марше. День и ночь грохоча идут машины по степи. Пыль стоит над степью стеной. Воздух наполнился гулом, пылью, гарью; солнце — словно раскаленная тарелка.
Привалы — короткие. Солдаты еле успеют глотнуть водички, шоферы — долить радиаторы, как снова звучит команда: «По машинам!» Медлить нельзя: ждет Волга, ждет Сталинград.
Солдатские каски, лица, одежда, орудия, ящики с боеприпасами сделались серыми: все покрылось пылью.
Пусть пыль! Пусть усталость! Быстрее в Сталинград! Враг ворвался в город!
Волга еще далеко, а приметы ее намного ближе. Все чаще стали попадаться встречные машины с ранеными. А туда, в сторону Волги, бесконечным потоком двигалась техника, тянулись войска.
Далеко на горизонте темное облако. Стоит на одном месте, будто ухватилось за небо. Но это не облако. Это дым войны: горел город.
К столбам, к деревьям приколочены стрелы с надписью: «На переправу».
Во второй половине дня дивизия подошла к Волге. Вот она, река, воспетая в песнях! Но сейчас восхищаться нечем: вода горит. Горит Сталинград, горит Волга, горит степь…
Фашистские самолеты беспрерывно бомбят переправу. Тысячи тяжелых снарядов и мин с утра до ночи тоже рвутся у этой цели. Не переправа, а полоса смерти! Теперь только через нее осталось пройти солдатам.
Но Мумин и его друзья так и не увидели этой «полосы»: переправа прошла относительно удачно, потери были небольшие. Но были. Здесь Мумин впервые увидел убитых и раненых. Увидел, как под бомбами и артиллерийским обстрелом работали саперы на переправе, увидел генералов, руководящих переправой в огненном котле, увидел солдат, презирающих смерть…
Это была первая встреча Мумина Саламова с войной.
Ночью стрелковая рота входила в город. Мумин всматривался во все то, что осталось от этого уже легендарного «Утеса на Волге». Луна подсвечивала гигантской свечой: «Смотрите, молодые бойцы, что гитлеровцы сделали с городом!» Город лежит. Лежат дома грудами развалин, лежат деревья, срезанные снарядами, лежат люди, пытавшиеся закрыть их своей грудью.
Город горит. Гарь лезет в горло. И дикая ненависть к захватчикам-зверям, жажда мести тяжелым молотом стучит в сердце.
Город лежит, город притих, затаился, но он только кажется мертвым. В нем все живы, каждый камень в развалине живет! И у него есть защитник!
Бойцы заняли участок обороны. В него входило три дома, вернее, три бывших дома и участок бывшей улицы.
Оставшиеся в живых участники обороны отводились на отдых. Они только что чуть не по акту сдали свой объект, познакомили с тактикой фрицев и своими хитростями в обороне. Прошло пять-десять минут, рявкнули орудия, тонны несущего смерть металла обрушились на позиции защитников Сталинграда.
Мумин ничего подобного даже представить себе не мог. Земля дрожит, остатки домов рушатся, пыль, грохот, стоны… Сирены пикирующих бомбардировщиков, лязг танков, фырканье пулеметов, плевки противотанковых ружей, взрывы бомб — смешались в страшном огненном аду.
Страшно стало Мумину: «Скорее бы светало, все легче было бы».
Комсорг роты Саша Щетинин появился вовремя. Был недолго, сказал всего несколько слов и убежал, а сделал для солдат много.
Наблюдатель закричал пронзительным голосом: «Танки!»
— Не пищи, один танк, — невозмутимо отозвался командир минометного расчета. Из-за угла медленно выползало стальное чудовище. Охнула бронебойная пушка, просвистела мина — танк остановился. Тотчас со стороны фашистов заговорили орудия, минометы — началась дуэль.
Мумину уже не страшно — товарищи рядом. Но что произошло с ним? Летит, падает, в глазах метнулся синий огонь — и все. А что вывело его из забытья? Не приподнимаясь, осмотрелся. Вокруг — никого. Только зловеще зияла воронка от крупнокалиберного снаряда.
Рядом, как приведение, появился Щетинин: «Мумин, ты жив? Быстро за угол! Там фашисты просачиваются».
До утра оставшиеся в живых красноармейцы держали оборону…
С рассветом фашисты возобновили артобстрел. Тяжелые снаряды и мины рвались у развалин домов, в порошок перемалывая кирпич; металлические балки рвались, как нитки, бетон рассыпался песком.
Стало светать. Мумин взглянул в лица друзей и не узнал их: черные, осунувшиеся, окровавленные…
Фашисты снова перешли в атаку. Прут, с трех сторон атакуют «дом», кричат: «Рус капут!», «Рус, сдавайся!»
Мумин припал к ручному пулемету, подобранному тут же, но не стреляет, ждет: пусть подойдут поближе. Прямо к ним летит граната. Щетинин хватает ее на лету и — обратно.
