Солдат трех армий - [5]
Теперь нужно было дождаться ночи, чтобы незаметно погрузить багаж в машину. Соседи знали, что мы не предполагали уезжать. Попадись мы им сейчас на глаза с такой объемистой кладью, кто-нибудь наверняка решил бы, что тут дело нечисто. Позднее, когда стемнело, мы бесшумно снесли с лестницы вниз наши чемоданы, сумки и свертки. Затем мы выкатили машину из поселка. И только когда она была за пределами нашего квартала, я стартовал.
Ночь была грозовая, с сильным ветром и ливнем. И все же надо было лететь без остановки вперед, чтобы еще затемно или хотя бы на рассвете пересечь границу. Нем черт не шутит: на контрольном пункте мог оказаться человек из военной контрразведки (МАД) или Ведомства по охране конституции, который встречался со мной как с офицером связи с прессой по поводу какого-нибудь бундесверовского мероприятия. А в темноте и в такую погоду и притом, что к утру все на контрольных пунктах уже устанут, у меня было больше шансов переехать границу, оставшись неузнанным.
Было еще немало других опасений. Министр мог послать за магнитофонными записями тотчас же, а не на другой день. Вполне вероятно, что мой телефонный разговор с доброжелателем из министерства подслушали и что этот разговор, носивший характер предостережения, не ускользнул от внимания бдительного сотрудника Ведомства по охране конституции. Следовательно, меня и магнитофонные записи станут искать и обнаружат, что я с женой, ребенком и машиной исчез из поселка, и сразу же будет объявлен розыск майора Винцера.
Между тем я находился на автостраде, и ни один добрый друг не мог бы меня догнать и предупредить. И пока я мчался сквозь ночь, уже все, быть может, передано по проводу и меня подстерегают на границе. Я мчался наперегонки со временем, то было состязание, в котором я пытался выиграть у времени минуты, решающие, драгоценные минуты.
Ах, если бы я был уже там, по ту сторону! А тогда пусть звонят, мне вдогонку телефоны контрольных постов! Но что будет, если Бонн уже отдал приказ немедленно меня арестовать?
Задержат меня по дороге или выждут, пока я попытаюсь пересечь границу, и' схватят в последнюю минуту? Многочасовая поездка в грозу и дождь, да еще с такими мыслями в голове, не слитком похожа на увеселительную прогулку. Не хватало только аварии. Но машина все мчалась. Я попросил жену «на счастье» сжать каждую, руку в кулак, подогнув большие пальцы, что она и сделала. А малыш, сидевший сзади, среди подушек, сам таким же манером сжал кулачки: "ни пуха ни пера!" Я счел это добрым предзнаменованием, но жена мне трезво заметила, что так делают все маленькие дети.
Мы мало говорили по дороге. Авантюрность этого путешествия, все то, что было поставлено на карту, множество разных неожиданностей, которые могли сорвать наш замысел, непроглядная тьма, вой бури, дождь, барабанивший по крыше автомобиля, – все это усиливало напряжение и располагало к молчанию.
А если мы и говорили, то совсем тихо, словно боясь, что где-то близко предатель.
Я сохранял внешнее спокойствие, чтобы напрасно не волновать жену; и все же я думаю, что это были одни из самых волнующих часов моей жизни. Правда, дело шло не о жизни и смерти, как на фронте, во время войны, но на карте стояла ценность не меньшая: свобода! Если розыск еще не объявили, то шансов было пятьдесят на пятьдесят.
Это было достаточной причиной для волнения, тем более что мы еще не избавились от одной вещи, усугублявшей опасность нашего положения. Я имею в виду не письмо, которое нам нужно было опустить где-нибудь по дороге в почтовый ящик. В этом письме, адресованном родителям моей жены, в которое мы вложили порядочную сумму денег, мы просили моего тестя поехать в Карлсруэ и отправить нашу мебель в Гамбург, а там сдать ее на хранение на склад. Допуская вероятность провала при первой же нашей попытке пересечь границу, мы, конечно, не могли написать нашим старикам всю правду. Они ничего не должны были знать о нашем замысле, иначе мы поставили бы их перед альтернативой г либо немедленно направить полицию по следам своей дочери, либо, став нашими молчаливыми сообщниками, ждать кары. Поэтому мы написали им, что проведем отпуск в Баварии и Швейцарии, а оттуда приедем в Гамбург, где и останемся, так как есть будто бы приказ о моем переводе туда.
Так вот, письмо надо было опустить в почтовый ящик. Это не составляло труда. Но что заботило меня куда больше — это магнитофонные ленты. Провезти их незаметно среди других вещей было невозможно. Но и допустить, чтобы их нашли, мы тоже не имели права: от того, попадут ли эти записи к Штраусу, зависела судьба многих офицеров. Не подлежало никакому сомнению как сейчас, так и раньше, что уничтожать их нельзя, ибо едва ли есть лучший обличительный материал о планируемом увеличении территориальной армии и об оппозиции некоторых офицеров, этому мероприятию. Я был в крайнем замешательстве.
Оставался только один выход: доверить магнитофонные записи другу. Их нужно было спрятать в надежном месте, и я решил поручить это одному из участников пресс-конференции, который выступал против Штрауса особенно резко. Выбор маршрутов был ограничен, но, так или иначе, мне пришлось спуститься вниз по автостраде и вместо того, чтобы ехать на восток, повернуть в противоположную сторону. А это была значительная потеря времени.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.