Солдат трех армий - [132]
«Ф-104» испытывал в качестве летчика-испытателя генерал Штейнхоф, который летал на «мессершмитте-262» в последний год войны. Незадолго до ее окончания Штейнхоф получил тяжелые ожоги, когда был сбит его самолет. Мне представлялось, что человек, которого война обрекла па столь тяжкие страдания, должен быть противником атомной войны. Я был убежден, что генерал Штейнхоф испытывал эту машину как истребитель-перехватчик.
Теперь, когда я пишу свои воспоминания, мне становится ужасающе ясно, как часто и как охотно я тогда прибегал к подобному самообману, только бы обрести успокоение. Теперь ведь широко известно, что истребительно-бомбардировочная авиационная эскадра бундесвера предназначена для атомного удара; теперь мы все чаще читаем о катастрофах со «старфайтерами», в которых редко бывает повинна сама машина, а вызываются они главным образом беспощадно поспешной подготовкой летчиков для запланированных военных действий. Теперь генерал Штейнхоф, тогда не нашедший никаких слов для возражений, стал инспектором военно-воздушных сил ФРГ, а Франц Йозеф Штраус распоряжается федеральными финансами, с помощью которых он бесцеремонно стимулирует подготовку агрессивных планов.
Здесь мне кажется уместным дать читателю представление о произведенных до настоящего времени затратах на бундесвер.
В документации бундестага за 1966 год приведены следующие суммы (в млрд. марок):
1956 год — 7,3
1957 год — 7,8
1958 год — 10,0
1959 год — 9,0
1960 год — 10,0
1961 год — 11,2
1962 год — 15,0
1963 год — 18,3
1964 год — 19,2
1965 год — 18,3
1966 год — 17,5
На 1967 год вновь намечено ассигновать 18,3 миллиарда марок, а в 1968 году расходы на вооружение будут, скорее всего, еще более высокими. Между тем в эти суммы не включены расходы на совет по обороне, на содержание иностранных армий и на гражданскую оборону. Равным образом можно лишь приблизительно оценить скрытые расходы на вооружение, предусмотренные другими статьями федерального бюджета.
Если подсчитать, сколько «народные представители» в Бонне за все годы до настоящего времени ассигновали на вооружение, то получится сумма, превышающая 200 миллиардов марок. Дабы читатель глубже вдумался в значение этих данных, приведем более наглядные цифры: федеральное, правительство до сих пор «инвестировало» в бундесвер 200 000 миллионов марок.
За период, предшествовавший началу войны в 1939 году, Гитлеру было достаточно ассигнований в размере половины этой суммы.
Гости
Однажды между рождеством и Новым годом у меня в кабинете сидели за бутылкой рейнского вина два майора, два капитана, один обер-лейтенант и я. Разумеется, мы были в штатском, но говорили мы только о службе, о повышениях, о начальниках и о настроениях в бундесвере.
Дамы остались в другой, несколько большей комнате, чтобы беседовать о модах, новых фильмах и об отсутствующих знакомых. Может быть, они позлословили и па наш счет.
Майор Нисвандт занимал в нашем штабе пост начальника отдела личного состава; это был довольно дородный господин небольшого роста; он походил на хозяина ресторана или скототорговца. По природе добродушный человек, он становился, однако, весьма неприятен, если ему возражали. Он искусно владел одним недостойным приемом: выслушивал чужие мнения, оспаривал, а потом при подходящих обстоятельствах выдавал их за свои собственные идеи. Так он и приобрел славу умного человека, потому что без зазрения совести заставлял других думать за себя.
Мы с глубоким вниманием слушали его рассуждения:
— У нас по примеру Швеции, где существуют ombudsmanns[57], создают пост уполномоченного по обороне, и это может оказаться хорошим делом. Конечно, при той предпосылке, что этой функцией не станут злоупотреблять и вся эта затея не выродится в бесконтрольное доносительство за спиной начальства. Все доклады должны направляться вверх по обычному служебному пути. Никто из нас не слыхал о каких-то ombudsmanns. Мы знали только, что предполагается учредить нечто вроде инстанции для рассмотрения жалоб — парламентский контроль над бундесвером.
— Это подорвет авторитет начальства, — заметил кто-то из собеседников.
— Для всякого дерьма откроются двери и окна, — сказал другой.
— Теперь помойка наполнится до краев, — выругался третий.
— Нет, господа, — возразил майор, — только таким способом мы сумеем выяснить настроение в армии и устранить недостатки. Иной раз очень хочется узнать, что, собственно, думают наши солдаты.
В разговор вмешался обер-лейтенант:
— Я расспрашиваю моих людей об их взглядах, беседую с каждым по душам. Я призываю их высказываться откровенно и без боязни.
Я расхохотался, он посмотрел на меня с удивлением:
— Вы что же, не верите мне?
— Верю, верю, конечно. Да только результаты вашего опроса недостоверны.
— Как так?
— Это поверхностные впечатления, дорогой мой. Вот выстроилась перед вами рота в сто пятьдесят человек, чистенькая, щеголеватая, сапоги блестят. Сто пятьдесят пар сияющих глаз устремлены на вас, если, конечно, вы догадались построить роту спиной к солнцу. Они бойко и звонко приветствуют вас: «С добрым утром, господин обер-лейтенант!» Все четко отвечают на ваши вопросы именно то, что вам хочется услышать. И тем не менее и в первой шеренге найдутся двое, во второй — четверо или пятеро, а в последней — десять или одиннадцать человек, которые мысленно поминают вас пресловутым словцом Геца фон Берлихингена
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Псевдо-профессия — это, по сути, мошенничество, только узаконенное. Отмечу, что в некоторых странах легализованы наркотики. Поэтому ситуация с легализацией мошенников не удивительна. (с) Автор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.