Солдат - [79]

Я прилетел в Сеул на передовой командный пункт, но, к своему великому удивлению, нашел там лишь кучку офицеров. Остальные были в Тэгу, в 300 километрах от линии фронта. Я был намерен немедленно изменить это положение. Сначала я посетил нашего посла, а затем вместе с ним нанес визит его превосходительству президенту Ли Сын Ману.

— Генерал, я счастлив вас видеть, — любезно приветствовал оп меня.

— Господин президент, — отвечал я, — я рад, что прибыл сюда, и намерен здесь оставаться.

В этом заявлении не было хвастовства. Я говорил от чистого сердца. Перед нами стояла альтернатива: выстоять, перейти в наступление и победить — или нас сбросят в море. О последней возможности я не хотел и думать.

В течение трех дней я объезжал фронт и беседовал с командирами частей, непосредственно соприкасавшихся с противником за р. Ханган. Я ездил в открытом виллисе и не разрешил бы пн одной машине с поднятым тентом появиться в районе передовых позиций. Езда в закрытой машине по району боевых действий вызывает ложное ощущение безопасности. Кроме того, я придерживался, может быть, старомодного мнения, что боевой дух солдат поднимается, когда они видят рядом с собой «старика», который в снег, дождь и грязь делит с ними тяготы солдатской жизни. Во время поездки я чертовски продрог. На голове у меня была только легкая, без наушников и меховой подкладки, фуражка, которую я носил в Европе, а на руках обычные штатские перчатки. Наконец, один сердобольный майор где-то раскопал для меня меховую шапку и пару теплых рукавиц. Я не могу сейчас вспомнить фамилии майора, но никогда не забуду его любезности.

Должен откровенно признаться, что состояние боевого духа 8-й армии вызвало у меня глубокое беспокойство. Неуверенность, нервозность, склонность к мрачным предчувствиям и опасениям за будущее сразу бросилась мне в глаза. Многие солдаты на все смотрели косо. Для этого имелись достаточные основания. К моему приезду на передовых позициях было только три из семи американских дивизий. 24-я и 25-н, укомплектованные примерно на две трети, находились в соприкосновении с противником. 1-я кавалерийская дивизия[32], тоже далеко не полного состава, прикрывала тыл. 2-я дивизия, все еще небоеспособная, реорганизовывалась и пополнялась на самом юге полуострова. 1-я дивизия морской пехоты только что прибыла на южное побережье, в район Масана, а 3-я и 7-я дивизии, потрепанные на севере, все еще двигались на юг морским путем.

Сначала я побывал в дивизиях, занимавших оборону за Ханганом. И моей первой задачей было внушить их командирам ту уверенность, которую испытывал я сам. В глубине души я был убежден, что нам надо только взять себя в руки, учесть свои возможности и полностью использовать их. Если нам это удастся, то мы сможем резко изменить ход войны и разгромить азиатские орды. Вступив в командование, я сразу же почувствовал, что наши войска потеряли уверенность в своих силах. Я читал это в глазах солдат и офицеров, в самой их походке. Командиры были молчаливы, разговаривали неохотно, и мне приходилось буквально вытягивать у них необходимые мне сведения. Совершенно не чувствовалось той живости, того наступательного порыва, которые свойственны войскам, обладающим высоким боевым духом.

Утратив свой наступательный порыв, лишившись своего боевого духа, они, казалось, забыли и о многих основных и неизменных принципах ведения войны. Войсковая разведка работала из рук вон плохо. Сведения о расположении и силах противника были совершенно недостаточными. Есть два вида съедений, без которых не может обойтись ни один командир. Это сведения о противнике, доставляемые войсковой разведкой, и сведения о местности. Я говорил командирам, что, еще изучая азы военного дела, я усвоил, как, вероятно, и они сами, что первым правилом ведения военных действий является установление соприкосновения с противником. Раз такое соприкосновение установлено, его нельзя терять. Надо держаться за противника бульдожьей хваткой. В данном случае противник располагался непосредственно против нас, но мы не знали пи его численности, ни его точного расположения.

Я приказал немедленно организовать энергичную и активную разведку вдоль всей нашей линии обороны, растянувшейся на 2\5 километров. Мы должны искать противника и энергично воздействовать на него до тех пор, пока он не обнаружит свои позиции и силы. В то же время я приказал всем частям приложить максимум усилий, чтобы убить или взять в плен хотя бы нескольких красных разведчиков, которые каждую ночь прокрадывались через наши позиции.

Второй вид важных для боя сведений — это сведения о местности. Я сказал командирам, что мне надоело на вопрос к солдатам «Где дорога?» каждый раз слышать ответ «Не знаю». Они обязаны знать, что находится передними, какая растительность может быть использована для маскировки, где проходят дороги и как текут ручьи, могут ли действовать на этой местности танки. Подчас безразличие солдат и командиров изумляло меня и приводило в бешенство. Например, один пехотный командир заявил мне, что он не может установить связь с соседней ротой: у него, видите ли, не работает рация. Пришлось напомнить ему, что индейцы умели устанавливать связь на открытой местности на расстоянии многих километров задолго до того, как возникло само представление о радио. Если же машина не пройдет через эти холмы, то её с божьей помощью можно заменить парой крепких ног.