Солдат… не спрашивай! - [48]

 – Гриша, наперстком не богат? Уж больно сукно толстое, легко не проколешь.

 – Возьми, может сперва шилом заместо иглы попробуешь?  – и запасливый приятель-"питерщик" протянул Сашке вытертый до "золотого" блеска маленький медный предмет. Сразу вспомнилась прикольная местная загадка, какими обычно смущают совсем молоденьких девушек: "Стоит девка на горе, дивуется дыре, свет моя дыра, дыра золотая! Куда тебя дети? На живое мясо вздети."

И тут Александра точно огнем обожгло, вот оно решение: ему требуется пуля-наперсток, или иначе говоря – пуля-колпачок! Она свободно войдет в ствол при заряжании, а при выстреле распираемая пороховыми газами расшириться, для того чтобы воткнуться в нарезы, и еще желобки бы сделать навроде поясков у артиллерийского снаряда, для лучшего контакта. А ведь он видел в детстве такие боеприпасы в музее местного оружейного завода во время школьной экскурсии, но не обратил тогда внимания, может стоит порыться в памяти? Словно в старой хронике из тумана далекого прошлого в голове медленно возникали картины давно минувшего прошлого…

Набережная пруда, излюбленное место прогулок и отдыха горожан, бюст отца-основателя изрядно изгаженный чайками, свежий прохладный ветер отгоняет прилипчивый зной теплого весеннего дня. Сонная бабка-вахтерша в проходной пропускает пеструю толпу школьников даже не считая посетителей "по головам", заводоуправление все же не завод, здесь охрана чисто символическая. Блестящий под майским солнцем шпиль старого здания, где на крыше местами выросли кусты, огромные часы навсегда замершие на отметке 11:50, и высокие неудобные ступеньки длинной винтовой лестницы под ногами… Монотонный голос гида-экскурсовода заглушают временами веселый крики детей под древними сводами, тут столько интересного и необычного, например легендарный пулемет Максима, его можно потрогать руками и представить на минуту себя Чапаевым, где еще увидишь такое чудо. Сашка с трудом пробивается сквозь плотную вату детских воспоминаний, безжалостно отбрасывая самые яркие моменты, ему надо туда в самую глубину – к неброскому стенду в самом дальнем углу экспозиции. Вот они родимые побелевшие от окислов, лежат под толстым пыльным стеклом – образцы пуль для шестилинейной дульнозарядной винтовки выпуска бог весть какого дремучего года. И в самом деле первые два "наперстка" похожи немного на портновскую снасть, а вот третий более напоминает современную пулю от мелкашки, только калибр крупнее и наличествует небольшая коническая выемка в донце. В ту далекую пору по сравнению с другими экспонатами, эти весьма пострадавшие от времени свинцовые цилиндрики никаких чувств в душе маленького Сашки не вызвали, но выходит он все запомнил, даже название оказывается в памяти отложилось – система Минье и "швейцарская" пуля. Уж не этими ли игрушками в Крымскую войну наших солдатиков убивали, очень может быть, как тогда говорили: "У них ружья аглицкие, а у нас казенные"  – в том смысле, что из отечественных карамультуков хрен попадешь в цель.

Александр кинулся бегом в мастерскую, забыв вернуть приятелю наперсток, даже шинель не накинул. Где эти чертовы формы, где же пулелейки? Лихорадочно шарил он по ящикам и шкафчикам, вытряхивая содержимое прямо на пол. Вот они, слава богу железные, а не чугунные, как опасался ранее, есть даже бронзовая одна – значит поддаются обработке. Придется немало пострадать, работа тонкая, кропотливая и не на один день, расточного станка у него нет, только простейшие слесарные инструменты, да ручной буравчик по металлу. Но зима в провинции длинная, и весна в этих краях тоже снежная, пусть на это занятие уйдут целые месяцы – не беда, главное теперь его винтовка превратится из бесполезной красивой игрушки в грозное боевое оружие. Сослуживцы под конец даже стали на него коситься с недоумением, гадая промеж себя, что же это с "городским" приключилось? Все люди как люди, время свободное появилось, так бегом в кабак или в слободку к веселым "гулящим" бабам, а этот "ненормальный" день и ночь в оружейной мастерской, да на стрельбище пропадает. Сашка приложил тогда максимум усилий и к апрелю добился первых положительных результатов, никогда ранее с ним такого не случалось, природная лень словно улетучилась на время. Скоро снег растает, нижних чинов снова начнут обучать военному делу, непременно должны быть и стрельбы, хотя бы у застрельщиков, на остальных обычно порох и дефицитный свинец не тратят. Он уже собрался было обратиться к непосредственному начальнику с предложением провести сравнительные испытания винтовки и гладкоствольного ружья, но тут судьба подкинула неожиданный сюрприз.

В один прекрасный день, в конце апреля штабс-капитан Денисов велел Сашке подготовиться к поездке в губернский город, требовалось получить там в арсенале и интендантстве боевые припасы и другие расходные материалы для нужд полка. Пришлось взять у Бауэра офицерские пистолеты и короткое ружье на всякий случай, в тот год разбойников в округе не было, но не исключена была встреча в дороге с оголодавшими за долгую зиму волками. Говорят, что в прошлой зимой эти твари сожрали крестьянина вместе с лошадью, только кости по весне, когда снег растаял и нашли. До "Губернии" добрались без особых приключений разве, что порядком замерзли в пути, весна в этом году выдалась холодной, далее штабс-капитан отпустил Сашку с денщиком погулять до вечера, а сам, нарядившись в парадный мундир, отправился наносить визиты местной военной администрации, так здесь принято. Губернский город был весьма похож на уездный, но имелись и некоторые существенные отличия, так уезд был весь одноэтажный. Здесь же дома были, как правило, в два этажа, с легким мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов. Местами эти строения казались затерянными среди широкой, как полноводная река, улицы – только вот воду заменяла непролазная грязь, и для перехода на другую сторону требовалось сперва найти подходящий брод. Нескончаемые деревянные заборы изредка выводили к небольшим мощеным камнем пятачкам, где было заметно скопление народа и экипажей. Постоянно попадались почти стертые дождями вывески с кренделями, бубликами и сапогами, кое-где с нарисованными синими штанами, кафтанами и подписью "Аршавский портной – Парыжские моды". В другом месте смотришь – магазин с картузами, шляпами и надписью: "Иностранец Федор Васильев и сыновья" было и такое – "куафер мастер Пьер Редькин из Парижу и других немецких городов". Толпился веселый народ у знакомой всем нижним чинам вывески "Питейный дом", слова были грубо и криво намалеваны белой краской прямо поверх вылинявших имперских двуглавых орлов. Из открытых дверей кабака слышался пронзительный бабий визг, мат и звуки ударов "по живому", жизнь била ключом и кому-то больно попадало по голове и видимо и по другим частям тела тоже.