Солдат… не спрашивай! - [201]

 – Вы что судари мои полагаете, тот солдатик Махотин, что у Массены в Клентале воротник отодрал – богатырь былинный, новый Илья Муромец? Да он поди вот этому унтеру ростом по грудь головой выйдет…  – и полковник ткнул пальцем в подвернувшегося не кстати под руку Александра,  – Зажгите ваших людей и они пойдут, сами побегут за вами хоть в пекло!

 – Да уж знаем мы их сволочей… Побегут – не остановишь, только дай! Назад только…  – вполголоса мрачно заметил кто-то из офицеров за спиной полкового командира.

 – У Александр Васильича тако же бегали, все мы люди, все человеки испугу подвержены. И гвардия санк-петербуржская не стерпит, коли супостаты прижмут посильнее.  – рассказчик перевел дух и стал убеждать дальше,  – В реляциях победных сие не пишут ибо зазорно, а помню – удирали, бывало и не раз! Так что же теперь делать – "заманивай братцы, заманивай их нехристей, обернемся и сильнее ударим!". Только так. Озаботьтесь, дабы подчиненные у вас вперед в сражении бежали, а не в противуположную сторону.

Затем речь пошла все больше про хозяйственные аспекты предстоящего боевого похода, поскольку выступление было назначено на завтра. Обоз, обоз, обоз и еще раз набивший уже оскомину обоз. Штабс-капитан незаметно дал Александру отмашку, беги к своей возлюбленной прощаться, вряд ли ты ее позднее увидишь, такова уж судьба российского солдата во все времена.

Глава 17. На войне как на войне, никаких чудес…

Весело хрустит под сапогами тонкой корочкой едва подсохшая весенняя грязь, снова 13-егерский полк в дороге. Прощая Франка, прощай Польша – впереди лежит неведомая пока Восточная Пруссия, а это уже можно сказать почти Европа. Остались далеко позади Бело Място, Ново Място, Б. ско Място, Велика Жопа, ставшие за последние месяцы для егерей почти родными. Теперь названия населенных пунктов пугают непривычного к экзотике русского человека обилием шипящих и ворчащих согласных. Как вам например Гуттштадт – где еще можно собрать столько "т" в одном слове? А когда узнали нижние чины, как на местном наречии обзывают речку, близ которой им намечено встать и совсем стало тягостно. Алле – но российские солдаты моментально переделали название в "Алую", значит река цвета крови. Нехорошее предзнаменование, не иначе вскоре вода здесь действительно станет красной, вот только кому не повезет на этот раз, чья кровь прольется?

Первое впечатление обманчиво, Европа здесь, цивилизация… ага дождались, а дороги такие же паршивые как и в России, разве только песок под ногами вместо глины. Дома в деревнях каменные, на вид весьма и весьма добротные, крыши крытые красной черепицей, родных почерневших от времени и непогоды деревянных изб больше нет и в помине, последняя осталась за сто верст на востоке. А народец на проверку оказался вполне знакомый, в сельской местности почти сплошь уже привычные по прежней стоянке хлопы-поляки с редкими вкраплениями евреев, немцы обычно предпочитают для жительства города и крупные поселки городского типа, совсем как пруссаки-тараканы, те тоже только в хороших городских домах обитают.

Но есть и существенные отличия, люди здесь смотрят на солдат уже не так забито-враждебно, как по ту сторону Немана, в пределах российской империи. Чувствуется, что это уже совсем другая страна, хоть и говорят тут местные на вполне понятном славянском языке, весьма схожем с русским.

 – Ишь борзы какие, морды от нашего брата воротят! Ниче обломам вам еще рога…  – ругаются и ворчат вполголоса нижние чины, когда местные аборигены им отказывают в различных мелких одолжениях, якобы не понимают, или не желают понимать, поди разбери сходу.

Они подошли вовремя, как раз к шапочному разбору, чуть раньше – пришлось бы голодать зимой вместе со всеми остальными, чуть позже – опоздали бы к началу боевых действий. Во второй половине мая к русской армии, стоящей на зимних квартирах, стало наконец поступать в нужном количестве продовольствие и фураж, что являлось жизненно важным для продолжения ею боевых действий. Общая численность русских сил задействованных на западном направлении достигла рекордной за последние военные годы отметки в 125 000 человек, в том числе 8000 казаков и 20 000 штыков в корпусе Тучкова в Польше. Французов правда по непроверенным слухам было еще больше, но силы Наполеона были весьма разбросаны по большой территории. Император Франции решал текущие проблемы, продолжая по мере сил "нагибать" сопротивляющихся немцев, последние еще сражались, не до конца утратив надежду сохранить хотя бы видимость былого величия Пруссии. Этой весной российских военачальников очень уж соблазнял отдельный корпус Нея, нагло выдвинутый далеко вперед к Анкендорфу. Можно было предположить определенные стратегические намерения у коварного Бонапарта, но на самом деле все было до обыденности просто, никто ничего заранее не планировал и никаких далеко простирающихся замыслов не вынашивал. Войска и российские и неприятельские застряли на тех самых местах, где их сковало в свое время осенне-зимнее бездорожье рано наступившей зимы 1806 года. Недаром сам Наполеон назвал тогда дорожную грязь "четвертой стихией", и попутно списал на нее все свои большие и малые неудачи.