Солдат идет за плугом - [89]
— Берегите свою ненависть, Эльза, — прервала ее фрау Блаумер. — Накапливайте ее. Не тратьте на пустяки. Не болтайте лишнего и не вспоминайте доброго Карла, который сражался в войсках фюрера. Не вспоминайте об этом русском полотенце. Прикусите язык! Не забывайте, что в Клиберсфельде стоит отряд коммунистов. Их прислали сюда не случайно. Вы считаете, что ваш Карл ни в чем неповинен, но кто знает, что они думают об этом? Они хотят мстить. Рыщут по дворам, пишут на стенах… Вот так, дорогой друг. Женщины слушаются вас. Мы должны быть готовы. Придет день торжества вашей ненависти! Настанет час…
Нет, фрау Блаумер не растерялась, поражение не опустошило у нее душу, как у многих других. Напротив — жизнь подстегивала ее, и все, что она делала, вплоть до мелочей, было подчинено одной заветной цели: возвращению к былой роскоши, к мундирам, к прежним временам. Она оставалась немкой, достойной супругой офицера флота Блаумера, кавалера "Железного креста", и как мать его единственной дочери отвечала за приличествующее ей будущее.
Она стала заботливо опекать сиротку Ирену, заменяя ей мать, дала ей приют в своем доме, устроила ей постель. В деревне она шагу не делала без девочки. Наедине сиротка уже стала называть ее "Mutti", фрау Блаумер вместе с ней навещала больных, беседовала с женщинами, чьи мужья или сыновья попали в плен на Восточном фронте. Однажды она даже пошла пешком в соседний городок, в госпиталь, и вернулась с вестями о тех, кто там лежал. Она умела найти нужное слово для тех, кто хотел слушать.
"Что будет с нами дальше? Что принесет нам завтрашний день?" — этот вопрос она читала в глазах женщин и детей, в глазах стариков, уцелевших во время войны.
"Что будет дальше?" — спрашивал, казалось, весь немецкий народ. И у фрау Блаумер для каждого был готов ответ.
Когда Кристль вернулась от фрейлейн Кнаппе, фрау Блаумер внимательно посмотрела на дочь и спросила:
— Будешь ужинать, моя девочка? У нас картофельный суп.
Она подошла, охватила ладонями лицо дочери. Этот ласковый жест всегда заставлял Кристль чувствовать себя маленькой. Она приникала головой к плечу матери, закрывала глаза и вместе с теплотой ее тела ощущала исходящую от нее внутреннюю силу.
Кристль была убеждена, что они остались живы и избегли опасностей именно благодаря этой внутренней силе матери, что и отец плывет теперь где-то по морям, хранимый ею.
Девушка видела эту скрытую силу в глазах матери, в ее крутом, словно вырубленном из камня подбородке, в ее сухих подвижных пальцах, во всем ее облике.
— Ты играла на скрипке, моя девочка? — мягко спросила фрау Блаумер, ведя дочь к накрытому чистой клеенкой ларю, с той наигранной манерной ласковостью, к которой она всегда прибегала, когда желала предупредить "лишние нежности". — Ешь, дорогая, и ложись.
Кристль рассеянно следила за тем, как мать наливает суп в мисочку.
— На скрипке? Да, играла, — ответила она рассеянно.
— А Грегор — на своей дудочке? — спросила мать с усмешкой.
— Нет… Грегор не играл…
Кристль задумалась, не донеся ложку до рта. Ее мысли были далеко.
Ее била дрожь, ее бросало то в жар, то в холод, ей было грустно и весело в одно и то же время, а стоящая рядом керосиновая коптилка вела причудливую ' игру света и теней на ее лице, завороженном мечтой.
Воображение унесло ее далеко отсюда.
— Он совсем не военный, — проговорила она вдруг удивленно, возвращаясь на мгновение из своего воображаемого мира, — он просто… человек.
Фрау Блаумер молча сидела на краю постели, словно собираясь ложиться спать, но, взглянув внимательно на Кристль и как будто только сейчас услышав ее слова, она встала и принялась неторопливо ходить по комнате.
— У них есть там один солдат, Юзеф Варшавский, — заговорила она, словно без всякой связи с предыдущим, — тщедушный, черноволосый. Ходит всегда с оружием, выискивает себе жертву… Он еще кровожаднее, чем татарин. Вся деревня дрожит перед ним. Сейчас он наметил Марту, внучку старого Иоганна. Она совсем ребенок, ей четыре годика. Начал ее подкармливать сахаром. Это, конечно, хитрость. Для отвода глаз.
Фрау Блаумер замолчала, и девушка смутно припомнила невысокого человека с винтовкой под мышкой.
— Ты не должна забывать ни на минуту, Кристль, что ты помолвлена с офицером немецкой армии! — внезапно переменила разговор фрау Блаумер, подчеркивая каждое слово. — Он жив и вернется. Помни: война не проиграна и уж, конечно, — не кончена. Ты живешь для своего жениха, понимаешь? Ты суждена ему навеки. Только ему, дочь моя!
Мать подошла к девушке, погладила Кристль по голове своей нервной рукой и обняла ее.
— Если они не вернутся, нам незачем жить на свете, — заключила она, глядя в пространство увлажнившимися глазами.
Кристль тоже заплакала и обхватила шею матери руками.
Они легли очень поздно. Фрау Блаумер почти не сомкнула глаз до утра. В ее сознании проносились обрывки мыслей, образов, даже фраз, которые она никак не могла связать в одно целое…
Наконец она забылась…
Ей приснилось, что она наряжает Кристль для какого-то торжества. Может быть, к свадьбе. Она одевает ее тщательно, с любовью. Девушка вся в белом. Майская роза! И вот жених приближается к ней. На нем высокая фуражка, на мундире сверкает свастика…
Действие романа известного молдавского прозаика Самсона Шляху происходит в годы Великой Отечественной войны в оккупированном фашистами городе. Герои книги — подпольщики, ведущие полную опасностей борьбу. Роман отличается детальной разработкой характеров, психологизмом, постановкой серьезных нравственных проблем.
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.