Соль с Жеваховой горы - [18]

Она же своими глазами видела тугой бумажник в его руках! Видела, как он положил его внутрь пиджака, во внутренний карман за отворотом! И вот теперь бумажника не было! Таня не понимала, что происходит.

Думая, что незнакомец его выронил, она стала шарить по полу. Гостиничный номер был небольшой. Мебели – не много. На полу ничего не было, да и быть не могло. Тугой бумажник просто не мог выпасть незаметно для Тани.

Застыв посреди номера с пиджаком в руках, впервые Таня испытала нечто вроде растерянности.

Громкий смех, раздавшийся резко, неожиданно, словно из пустоты, вывел ее из этого странного состояния. Ударил по нервам, испугал так сильно, что сердце, подпрыгнув с болью, резко упало куда-то вниз. Таня задохнулась от испуга, чувствуя нечто похожее на первобытный ужас – неприятное чувство, от которого останавливается дыхание и леденеет в жилах кровь.

Это смеялся незнакомец. Он сидел на кровати, задорно помахивая бумажником, и хохотал, глядя на растерянное лицо Тани. Сонного дурмана не было ни в одном глазу.

– Это ищешь, Алмазная? – весело спросил он, и смех его звучал с такой заразительной силой, что против воли Таня улыбнулась в ответ. Страх стал спадать. Она двинулась было к двери, но тут же остановилась.

Ее остановило присущее ей чувство авантюризма – Тане вдруг захотелось выяснить все до конца. К тому же не в ее характере было уклоняться от схватки. И, набрав побольше воздуха, она развернулась к незнакомцу, чтобы ринуться в бой.

Но боя, похоже, не предвиделось. В облике его не было ничего угрожающего. Наоборот, незнакомец смотрел на нее задорно и даже с каким-то восторгом. И никакой угрозы не было в его глазах.

– Как ты это сделал? – Таня подошла ближе.

– Простой трюк! Вот, смотри, – он отогнул полу рубашки и показал небольшую губку, привязанную к шее веревочкой телесного цвета, – часть шампанского подержал во рту и выплюнул, часть вылил туда. Ты и не заметила. На самом деле все просто. Слышала хорошую пословицу? Кто предупрежден, тот вооружен!

– Значит, ты знал, кто я такая, – не спросила, а утвердительно произнесла Таня.

– Конечно, знал. Я же сказал, что ищу тебя!

– Кто ты такой? Тебя послал Чигирь?

– Может, и так, – перестав улыбаться, незнакомец испытующе смотрел на нее, – а может, я и сам хотел тебя найти. Был наслышан о подвигах Алмазной. Я правда слышал о тебе. И хотел тебя увидеть.

– Это ложь, – усмехнулась Таня.

– Может, и ложь. Какая тебе разница?

– Кто ты такой? Тебя послал Чигирь? – снова спросила Таня, не спуская с него глаз.

– А если и так? Ты орудуешь на его территории!

– «Канитель» – территория Тучи!

– Территория Тучи теперь вся Одесса, – парировал незнакомец, – а район «Канители» под Чигирем, и ты прекрасно знаешь об этом.

– Чигирь решил меня убить? Боится, что я у него власть отберу? Для этого послал тебя? – Голос Тани прозвучал глухо.

– Зачем спрашивать, если ты и так все знаешь! – снова хохотнул незнакомец.

– Значит, убить, – вздохнула она.

– Чигирь мне не указ! Нет надо мной власти, – незнакомец стал вдруг очень серьезным. – Нет и никогда не будет. Запомни мои слова!

– Кто ты такой? – Тане вдруг стало интересно – так интересно, что она решилась подойти поближе, настолько близко, что едва не присела на краешек кровати, пренебрегая собственной безопасностью. Но странное дело – несмотря на всю нелепость ситуации, она не чувствовала в незнакомце угрозы! А вот тянуло ее к нему с новой силой.

– Меня зовут Михаил, – и, не спуская с Тани глаз, он внятно произнес: – Михаил Няга.

– Мишка Няга! – Таня едва не подпрыгнула. – Я о тебе слышала! Ты правая рука Котовского! И сход поставил тебя заместо Цыгана!

– Ну, не совсем так. Заместо Цыгана я сам встал. А Гришка Котовский – мой давний приятель. Мы воевали вместе.

– Раз так, то ты не на побегушках у Чигиря, – усмехнулась Таня, и вдруг действительно опустилась на кровать, совсем рядом с Мишкой.

– Я тебе уже об этом сказал, – он не спускал с нее глаз, и Таня почувствовала, что вся тает, буквально растекается под этим мужским взглядом.

У него были горящие глаза. В них плясал огонь жизни. Они жадно, не отрываясь, впивались в лицо Тани, словно хотели поглотить ее, вобрать в себя. И от этого застывшая кровь вдруг стала полыхать в ее жилах, согревая невиданным теплом, и Таня теряла голову, не понимая, не чувствуя саму себя.

– Зачем же ты искал меня? – Голос ее прозвучал глухо, потому что так неистово, так мучительно сладко забилось ее сердце, мешая думать, понимать, дышать.

– Хотел посмотреть на тебя. Слышал многое, – Михаил смотрел на нее прямо, не отрываясь, – а теперь…

– Что теперь? – Таня не могла дышать.

– А теперь… так совсем.

Дальше все произошло так быстро, что Таня даже не разобрала, кто сделал первый шаг. Потянувшись к нему, она вдруг оказалась в его объятиях, так, словно это было так привычно и естественно, что и не могло быть иначе. Не понимая, что делает, как могло это произойти, Таня впивалась в его губы как в живительный источник, растворяясь в этом новом, ослепительно опасном огне.

Они любили друг друга до самого утра с какой-то первобытной, иссушающей яростью, и оба были ненасытны настолько, что время просто перестало существовать. Если бы Таня остановилась и задумалась хоть на секунду, она бы поняла, что в этой иссушающей страсти может крыться ловушка, которую необходимо понять. Но думать Таня не могла. Она не могла отличить страсть от чувств, как все женщины мира. Да ей и не хотелось. Все, что ей хотелось, это гореть в этом невероятном пламени, которое создавало иллюзию чувства точно так же, как электрическая лампочка иногда напоминает солнечный свет…