Сокрушение тьмы - [6]

Шрифт
Интервал

Залывин, который все время чувствовал себя настороже, вдруг поднял голову, и лицо его чуточку побледнело.

— Ребята! Смотрите, ракета!

И едва они проследили за россыпью гаснущих искр, где-то за Лодейным Полем послышался залп одинокой «катюши», а спустя еще несколько мгновений уже были видны в глубине неба крохотные тельца снарядов, несущиеся по крутой траектории.

А немного погодя со стороны Ладоги появились первые штурмовики. Они шли над тем берегом круговым заходом, отдельными звеньями и тут же вытягивались в четкую нитку строя, образуя своеобразную карусель над вражескими позициями. Затем стали падать в пике, и почти одновременно на том берегу начала медленно вырастать высокая стена дыма.

И тут все трое снова обратили внимание на аэростаты, которые до этого двумя серебристыми китами плавно покачивались над самой землей у опушки соснового бора, окаймляющего поле. Сейчас они стали быстро взмывать в небо, и тогда на поле, возле орудий, забегали, засуетились артиллеристы, послышались отрывистые команды, задвигались орудийные стволы, нащупывая каждый какую-то свою, строго определенную точку. Каких только не было здесь орудий и установок: и длинноствольные, и с короткими стволами, и прямые, и конусные, и вообще без всяких стволов — с одними рельсами, на которых лежали двухметровые головастые снаряды.

Вдруг огромное поле вздрогнуло, заколебалось, выплеснуло с адским грохотом первые огненные смерчи. Сначала это было непостижимо, непосильно для слуха, но скоро грохот в ушах обмяк и превратился в сплошной гул, тяжело давящий на перепонки. Лишь земля продолжала биться мелкой сотрясающей дрожью.

— Ну, началось! — заметно волнуясь, прокричал Залывин, но голос его был моментально смят, задавлен ревом сотен орудий.

Мимо ребят, торопясь куда-то, пробегал командир взвода санитаров-носильщиков лейтенант Брескин с санинструктором Фокиным. Боголюб увидел на руке лейтенанта крупные, сияющие никелем часы, жестом дал понять, что хочет узнать время. Его, как ординарца Макарова, в полку знали все и относились к нему с уважением. Брескин на ходу, не останавливаясь, сунул к глазам руку с часами и побежал дальше. Стрелки показывали без четверти двенадцать.

Внезапно появились два неприятельских самолета. Они вынырнули из-за леса и теперь шли над краем поля прямо на аэростаты. Корректировщики в люльках, да и те, кто были внизу, заметили их, должно быть, сразу, но было поздно. Бегло, разобщенно застучали зенитки, на «студебеккерах» бешено завизжали лебедки, осаживая аэростаты. Однако приземлить их оба не удалось. Головной самолет прямо на глазах у нескольких тысяч людей выпустил длинную очередь в гигантское серебристое тело, и оно рвануло всплеском пламени, разметав в небе искрящиеся на солнце горящие клочья, но еще раньше из люльки выпрыгнул человек, потянувший за собой белый шлейф парашюта, и теперь его стремительно догоняла люлька. Она задела краем наполнявшийся воздухом купол, перехлестнула его, и было видно, как человек на стропах качнулся, дернулся и продолжал падать, хотя и не столь стремительно. С перехлестнутым куполом трудно было приземлиться удачно. Но тут над полем выскочил откуда-то наш истребитель. Неприятельские самолеты кинулись наутек. Истребитель погнался за ними и с ходу поджег один из них длинной очередью. Что стало со вторым, проследить ребятам не удалось: самолеты скрылись за грядой леса.

Корпус аэростата, избежавшего гибели, снова стал подниматься вверх, но стальной трос теперь не отпускал его так высоко.

За Свирью уже стояла сплошная завеса земли и дыма, и над этой, высотой в добрую сотню метров, завесой можно было видеть даже деревья, вырванные с корнем. Издали казалось, они поднимались медленно, подхваченные огненным смерчем, и медленно, перевертываясь, падали обратно. В воздух летели огромные куски разрушенных дотов, как спички, взлетали бревна накатов, большими мохнатыми птицами взмахивали вверх пролеты густо оплетенных проволочных заграждений. А канонада продолжала греметь, и самолеты, не переставая, крутили свою смертоносную карусель. Земля постоянно вздрагивала, как живая, словно било ее ознобом. Так прошло два долгих напряженных часа. Внезапно артподготовка смолкла. Это и было условленным знаком начала ложной переправы.

— Ну, ребята, пора! — поднялся Залывин.

Понадобилась всего лишь минута, чтобы они сбежали вниз, к подготовленной для них лодке. Десять чучел плотно сидели в ней, ошарашенно и немо глядели из-под касок крупно нарисованными углем глазами. Все были в шинелях, подпоясанные ремнями. Чучела готовил учебный батальон. Сделали мастерски. В лодке лежали панцирь Залывина, вещмешок, скатка и противогаз. Все было наготове.

— Толя, когда поведешь впереди себя лодку, не забудь, сбрось сапоги, — заботливо наставлял Бакшанов. — А то потеряешь. Смотри, какое течение!

— Не забуду, сброшу.

— И сразу не суйся вперед. Оглядись, — подсказывал Боголюб. — И не робей. Выдержки у тебя хватит.

Залывин и не робел. Странное у него было чувство при этом расставании. Не страх испытывал он, а почти радость. Отчетливо сознавал, что сейчас и другие добровольцы на виду у всех войск пойдут первыми на ту сторону. И в том, что они пойдут именно первыми, будет их отличие от других; тысячи глаз будут смотреть на них, десятки командиров орудий станут по ним следить, откуда выпущен снаряд с вражеской стороны… Так и умереть, наверное, не страшно…


Еще от автора Виталий Михайлович Чернов
Сын Розовой Медведицы

Фантастический роман о медведях нашедших и воспитавших мальчика.


Рекомендуем почитать
Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Погибаю, но не сдаюсь!

В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Побратимы

В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.


Страницы из летной книжки

В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.


Музыканты

В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.


Лики времени

В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.


Сын эрзянский

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Великая мелодия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.