Сокровище Серебряного озера - [19]

Когда пароход миновал Озарк, Форт-Смят и Ван-Бьюрен, был уже вечер. Судно наконец достигло места, где Арканзас делал большой крюк на север, и капитан объявил, что около двух часов после полуночи «Догфиш» причалит к берегу в Форт-Гибсоне, где будет стоять у причала до самого утра, пока не будет известен уровень воды в реке. Большинство пассажиров легло спать. Палуба опустела, и в салоне осталось всего лишь несколько человек, игравших в шахматы. В расположенной рядом курительной комнате сидели Олд Файерхэнд, Том и Дролл, которые, не мешая другим, о чем-то мирно беседовали. Последние с большим почтением разговаривали с Олд Файерхэндом, который до сих пор толком не знал, кто же такой Тетка Дролл и почему он носил такое странное прозвище. И вот настал момент, когда Дролл не без удовольствия пояснил:

— Обычно вестмены дают друг другу имена или боевые прозвища, которые отражают определенные качества. В моем спальном халате я выгляжу, конечно, как баба, а тут еще и этот фальцет! Раньше я говорил басом, но вследствие сильной простуды потерял свой собственный голос навсегда, а за то, что я, кроме того, имею привычку опекать любого хорошего парня подобно матери или тетке, меня и прозвали Тетка Дролл.

— Но Дролл — это же не ваша фамилия?

— Конечно, нет. Я очень люблю шутку, возможно, даже немного забавен, оттого и это прозвище.

— Вы не очень-то похожи на американца. Моя фамилия Винтер, Тома — Гроссер, и вы уже слышали, что мы немцы. Похоже, что ваше происхождение вы хотите сохранить в глубокой тайне.

— У меня, конечно, есть причины не говорить об этом, но вовсе не оттого, что мне есть за что стыдиться. Этих причин много…

— Как прикажете это понимать?

— Об этом позже. Я, пожалуй, знаю, что вы хотите узнать. Вас интересует, что я теперь делаю на Западе и почему со мной шестнадцатилетний парень? Очень скоро я расскажу, а что касается моего имени, то, как сказал бы поэт, оно звучит чудовищно непоэтично.

— Ерунда, никто не должен стесняться своего имени. Не берите в голову!

Дролл закрыл глаза, весь сжался и глотнул так, словно его душили, после чего с неимоверными усилиями выдавил из себя три слова:

— Меня зовут Пампель.

— Что? Пампель? — улыбнулся Олд Файерхэнд. — Звучит, конечно, не очень благозвучно, но если я и засмеялся, то вовсе не от звука вашего имени, а от гримасы, которую вы скорчили. Как будто ничто, кроме паровой машины, не могло вытянуть из вас ваше имя, которое, впрочем, отнюдь не редкое. Когда-то одного тайного советника я тоже называл «пампель», и он с большим достоинством носил это прозвище 21, — снова улыбнулся вестмен, — Но это слово немецкое, а стало быть, в вашем роду есть немцы?

— Да.

— А родились вы в Соединенных Штатах?

На это Дролл скорчил хитрую гримасу и ответил по-немецки:

— Нет, такая мысль мне в голову не приходила, ибо я подыскал себе немецких родителей.

— Что? Так вы уроженец Германии? — воскликнул Олд Файерхэнд. — Кто бы мог подумать? Мы же земляки!

— И вы не могли подумать? А я-то всегда считал — у меня на лице написано, что я правнук древних германцев! Может, вы угадаете, где сушились мои первые пеленки?

— Это нетрудно, ибо ваш диалект говорит сам за себя.

— Еще говорит? Вы серьезно? Это в высшей степени меня радует, так как именно страстная любовь к нашему прекрасному диалекту и попортила позже всю мою карьеру, если потребно. Ну так, скажите-ка, где я родился?

— В прекрасном герцогстве Альтенбург 22, где готовят лучший творожный сыр.

— Верно, в старом Альтенбурге. Вы сразу угадали! А что касается сыра, то это истинная правда, его называют творожным, во всей Германии не сыщете лучше! Знаете ли, я хотел застать вас врасплох и потому решил сразу не признаваться, что мы земляки. Но теперь, когда мне так приятно сидеть здесь возле вас, меня разорвет в клочья, если я не коснусь нашей прекрасной родины, которая никак не выходит из головы, хотя я уже давно здесь, в этих землях.

Казалось, тотчас должна была завязаться оживленная беседа, но, к сожалению, этого не произошло, ибо в курилку из салона вошли еще двое, пресытившихся шахматами и желающих затянуться крепким дымком. Они быстро втянули вестменов в совершенно другой разговор, в родственные излияния пришлось отложить. Вскоре все разошлись по каютам, но прежде Дролл сказал Олд Файерхэнду:

— Очень жаль, что мы не сумели продолжить разговор, но завтра будет достаточно времени. Спокойной ночи, господин соотечественник! Сейчас нужно выспаться, ибо в полночь придется снова вставать.

В салоне погас свет, все каюты были заняты, и на судне воцарилась полная тишина, если не считать стука паровой машины. На палубе, как и положено, горели два фонаря, один на носу, другой на корме. Первый освещал реку так хорошо, что стоявшему на вахте матросу открывался широкий обзор перед судном на расстоянии нескольких десятков метров, что позволяло вовремя заметить препятствия. Матрос, рулевой и прогуливающийся взад-вперед офицер, казалось, были единственными, кто не спал в тот вечер, не считая обслуги в машинном отделении.

Трампы пока лежали на достаточном удалении от всех остальных, делая вид, что спят. Предусмотрительный Полковник разместил своих людей вокруг ведущего вниз люка, чтобы никто не мог подойти к ним незамеченным.