Сокровища животного мира - [12]

Это были те же самые жабы, которых мы видели желтыми с черным в Капабаре, красно-коричневыми — в районе станции Мамфе, пятнисто-бурыми — в других местах, а теперь все они были бледно-грязно-бурого цвета. Длитель­ное изучение помогло нам разгадать загадку. Цвет жабьей кожи зависит от мелких пигментированных телец, называ­емых хроматофорами. Они накапливаются в продолговатых клетках, расположенных в глубоких слоях кожи. Когда жабы сидят в воде и мечут икру, их кожа увлажняется, становится прозрачной, и цветные пигменты просвечивают. Но этого мало: изменение окраски зависит и от колебаний температу­ры или освещенности, от раздражения или страха — точно так же, как мы с вами краснеем, и в этом отношении жаба оставляет далеко позади даже хамелеона. Позднее, когда они расстаются с водой, наружные слои кожи высыхают и теряют прозрачность, поэтому краски как бы выцвета­ют и реже меняются. К концу года ороговевшая кожа от­мирает, так что окраска пропадает. От цвета налипших сверху пылинок жабы кажутся пыльными, серовато-бу­рыми.

Одну жабу мы взяли живьем, и она сидела у меня в руке пока у нее не лопнуло терпение. Она присела и стала заглатывать воздух, раздулась, как маленький футбольный мячик, а затем буквально лопнула! Кожа разошлась «по швам» от подбородка к брюшку и от «коленки» к «коленке» поперек брюшка. Медленно и старательно жаба снимала треснувшую кожу, сдирая ее задними лапками, тут же запихивала ее в рот передними и с аппетитом уплетала. Спустя полчаса она оказалась в новенькой шафраново­зеленой шкурке с зеленоватым проблеском и могла, рассер­дившись, вспыхнуть богатой гаммой коричневых оттенков, а ведь до того это было тусклое пыльно-бурое существо, совершенно неспособное выражать свои чувства.

Возле Мамфе любой клочок пространства, еще не заби­тый крабами, жабами и змеями, осваивается крысами и ящерицами. Пойманные нами крысы относились к двадцати одному виду, и десять из них обитало исключительно на прогалинах.

Однако, говоря о крысах, я рискую вас несколько дезориентировать. В Англии крысой называют или серого пасюка Rattus norvegicus, или черную крысу Rattus rattus. Всех более мелких мышевидных грызунов называют мышами. В Африке, да и в большинстве других стран эта простенькая классификация никуда не годится. Здесь водятся крысы значительно мельче наших домовых мышей, и намного крупнее нашего зайца. Есть одна зверюга с благозвучным названием — Thyronomys swinderianus, или, на понятном язы­ке, «траворезка», так та еще больше. Эта неуклюжая тростниковая крыса без хвоста, величиной чуть ли не с бобра с громким щелканьем и треском буквально срезает под корень и пожирает всю траву возле африканских домов.

Еще одна крыса, о которой я уже упоминал, Cricetomys, вместе с длиннющим хвостом достигает более двух футов (60 см). Этот род крыс широко распространен в Западной Африке и насчитывает множество видов. Одни из них великолепно расцвечены: терракотовые сверху и шафрано­во-желтые снизу, другие покрыты топорщащейся жесткой шерстью, а усы у них длиной сантиметров пятнадцать. Мы держали в неволе многих крыс — от них на моих руках остались следы глубоких ран, заработанных несмотря на толстые кожаные перчатки, надетые ради предосторожно­сти. Это на редкость грязные, шелудивые животные, шкурка их кишит паразитами. Среди этих насекомых одно — Hemimerus — смахивает на уховертку и не уступает ей по размерам. Случается, что в короткой гладкой шерстке одной крысы скрывается больше сотни паразитов, и шныряют они так быстро, что за ними не уследишь.

Звуки, которые издает Cricetomys, Приводят человека в бешенство, но имеют одно чрезвычайно полезное примене­ние. Эти отдельные «кпок-клок», издаваемые сериями от одного до десяти — они разделены неравными интервала­ми, — оказались необыкновенно удобными для угадывания количества щелчков на пари. Должен признаться, что по вечерам, закончив работу, мы следовали примеру нашего персонала и частенько делали ставки на количество щелчков Cricetomys. Надо сказать, что шансами на выигрыш тропические леса много богаче, чем ипподромный тотализа­тор.

Однажды я сказал белому чиновнику (он заправлял в Африке территорией, равной Уэльсу, и притом много лет), что изловил в его саду крысу со спирально завитым хвостом и мышь с желтыми пятнами. Он сочувственно поглядел на меня и спрятал подальше бутылку с виски. Весь этот вечер он пристально следил за мной: должно быть, ждал, когда я сообщу, что вижу розовых мышей, гоняющихся друг за другом по стенам его бунгало. Однако подвержен влиянию алкоголя был скорее он, чем я, потому что он провел в этой стране чуть ли не всю жизнь и свел знакомство с тысячами бутылок виски — и ни с одной безобидной маленькой пестрой мышкой Lemniscomys.

Возле поселка Мамфе водится небольшая мышь порази­тельного облика. По середине ее спинки сбегает черная полоса, окруженная рядами желтых пятнышек, вся осталь­ная поверхность спинки и бока покрыты продольными ряда­ми таких же пятнышек. Дальше, к северу и к западу от Мамфе, на смену этому зверьку приходит родственная форма, у которой пятна сливаются в полоски, а окраска меняется на черную с белым.