Сокровища Мельк-Тауза - [64]

— Десять кавалов я возьму с собой и две десятых сбора отдам им!.. — сказал он.

Вздох облегчения вырвался из груди кавалов. Две десятых побора — сумма значительная. Если бы эмир отдал син- джак на откуп, то едва ли можно было бы выторговать у него такие выгодные условия. Недостаток этих условий заключался лишь в том, что это вознаграждение достанется не двум или трем кавалам, а десяти.

— А впрочем, — соображали кавалы, — присутствие при синджаке самого эмира сильно увеличит приток пожертвований.

Руки кавалов задвигались оживленнее и старательно скребли грязные, искусанные паразитами тела. Эмир не стал испытывать терпение кавалов и тут же наметил десятерых из них в спутники себе. Он выбирал наиболее опытных и сильных. Эмир знал, что ему предстоит тяжелый и опасный путь, и в этом пути ему потребуются выносливые, храбрые люди.

Избранные эмиром кавалы были довольны и все-таки они не понимали тех побуждений, которые заставляли эмира отказаться от спокойной жизни и отправиться в тяжелое путешествие.

Этой странности эмир не объяснил, а спросить его никто не решился.

Разговор эмира с кавалами был прерван приходом кабаны. Начальница факрайи знала, что милостивое отношение эмира можно снискать не одной праведной жизнью. Поэтому порядочную часть вырученных от торговли пилюлями «земзем» денег она израсходовала на подарок эмиру.

При виде кабаны в глазах эмира отразилось удовольствие. На подарки эмир не взглянул. Еле заметный жест заставил свиту оставить эмира одного с явившейся к нему женщиной. Эмир толкнул ногой табуретку, и кабана покорно опустилась на нее.

— Слушай, кабана!.. — тихо и внушительно заговорил эмир:—Ты ведешь праведную жизнь. Я тобой доволен.

Лицо кабаны оживилось от этих слов, а тонкие посиневшие губы пришли в беззвучное движение.

Эмир нахмурил лоб и сосредоточился на какой-то мысли.

— Я что-то забыл, — произнес он с расстановкой, — но, кажется, я просил тебя побеседовать с Мельк-Таузом и попросить у него золота… И Мельк-Тауз, кажется, обещал мне это?

Лицо кабаны вытянулось и посерело. Она тупо водила глазами по ковру.

— Я не помню этого, эмир!.. — вяло отозвалась кабана: — Мне так часто приходится говорить с Мельк-Таузом, что всего не запомнишь.

Лицо эмира потемнело.

— Мне помнится, — сухо произнес он: — что ты говорила мне — Мельк-Тауз чрез шейха Юсуфа обещал прислать тебе мешок золота и золотой синджак. Шейх Юсуф не исполнил воли Мельк-Тауза. Кто мне подтвердит это?

Кабана вскочила с места и схватила эмира за руку.

— Я скажу это!.. — воскликнула она со злостью. — Теперь я вспомнила все… Ты поручил мне переговорить с Мельк- Таузом и я говорила с ним. Мельк-Тауз обещал исполнить просьбу твою и прислать тебе чрез шейха Юсуфа золото и золотой синджак. Разве шейх Юсуф не передал все это тебе?..

Лицо эмира просияло, а щеки покрылись краской.

— Нет!.. — ответил эмир: — Он передал золото чужому для нас человеку и помог ему увезти его…

— О, нечестивый шейх!.. — воскликнула со злостью кабана. — Неужели ты не отлучишь его и не предашь проклятью?..

— Отлучу и прокляну!.. — с такой же злобой отозвался эмир. — Я вызову тебя на суд…

— Я приду и расскажу все, — решительно произнесла старуха.

Эмир не понимал из каких побуждений кабана проявляет такую старательность. Он думал, что ему придется долго уговаривать выжившую из ума начальницу таких же полоумных служительниц храма, а может быть воздействовать на нее угрозами и деньгами, и был приятно разочарован таким быстрым согласием.

Эмир хлопнул в ладоши, и когда в дверях появились ка- валы, он приказал им:

— С пением и пляской проводите эту благочестивую женщину. Она достойна этого!

Эмир не взял подарков кабаны и возвратил их обратно.

Кавалы были ошеломлены распоряжением эмира, но ослушаться не смели. Они скакали и пели вокруг одетой в рваное и грязное платье старухи, а она шла среди них с гордо поднятой головой и со злобно поджатыми губами.

Для суда над шейхом Юсуфом эмир вызвал главного шейха, главу факиров — Кака[16] и несколько наиболее расположенных и послушных шейхов.

Суд состоялся в доме эмира.

Первым пришел Как — самый благочестивый и мудрый из факиров. Это был хитрый и пронырливый человек в возрасте около пятидесяти лет. Его благочестие и мудрость были продуктами хитрости. Ему нужно было прослыть благочестивым и мудрым для того, чтобы стать главою факиров — Каком. Быть главою факиров он захотел не ради почестей. Его прельщал Мазар — святое место. И это место его прельщало не потому, что оно было свято, а потому, что святому месту принадлежали большие земельные угодья с виноградниками и фисташковыми садами. Все огромные доходы от этих угодий шли в пользу Кака. Кроме земельных угодий, Мазар имел собственный синджак, который приносил также значительный доход. И Как, главенствуя в Мазаре, был доволен своим положением. Он не завидовал ни эмиру, ни главному шейху. Эти люди пользовались большим почетом. Доходы эмира были больше доходов Кака, но какая польза от этих больших доходов, когда значительную часть их пожирают турецкие чиновники. Эмир должен платить всем, начиная с самого ничтожного заптия