Сокровища короля - [139]

– Мать настоятельница ожидает вашего прибытия, – доложила она и, впустив Мириэл с Робертом в стены обители, лязгнула засовом, решительно отгораживаясь от внешнего мира. – Я провожу вас к ней.

– Благодарю. – Роберт сдержанно поклонился. При звуке запираемого замка Мириэл зябко поежилась. Тюрьма. Ее привезли в тюрьму.

– А сестра Уинифред больше не служит привратницей? – спросила она, вспомнив щуплую невзрачную монахиню с доброй лучезарной улыбкой.

– Нет, моя госпожа. Она умерла прошлой зимой после изнурительной болезни, – любезно ответила женщина.

– Какая жалость. Я ее очень любила.

– Она теперь почивает в объятиях Господа, моя госпожа.

Мириэл пробормотала нечто приличествующее случаю и добавила:

– Я вас здесь прежде не видела.

– Я приняла постриг три года назад. – Привратница искоса глянула на нее, но выражение лица женщины не изменилось. Интересно, думала Мириэл, что монахиням рассказали об их новой постоялице? Насколько Роберт извратил факты?

Она прикусила губу, подавив желание с криком броситься к запертым воротам. Она прослывет сумасшедшей еще до того, как поселится здесь. Она должна полностью владеть собой, когда предстанет перед матерью Хиллари. Словно угадав ее скрытый позыв, Роберт крепко взял ее за руку, причиняя ей боль. Со стороны казалось, будто он проявляет заботу о жене, подбадривает ее, но Мириэл знала, что он лишний раз хотел продемонстрировать свою власть над ней.

Привратница повела их мимо церкви и небольшого домика, в котором раньше жила мать Хиллари. Теперь бывшие личные покои настоятельницы служили еще одним домом для гостей. Мириэл и Роберта подвели к новому зданию в восточной части монастыря. Вход в него был красиво облицован шашечным узором, из трубы вился дым, крыша была выстлана кровельной черепицей.

Мириэл вспомнила монастырскую спальню. Может, там тоже стало уютнее? Или по-прежнему гуляют сквозняки, а темными зимними ночами сыро и холодно, как в могиле? И где намеревается поселить ее Роберт? В обустроенном гостевом доме или в ледяной темной келье?

Монахиня попросила их подождать под сводом арки, а сама прошла к двери в правом крыле и постучала. Потом она вошла, и до них донеслись тихие голоса.

– Ты не сможешь меня здесь удержать, – заявила Мириэл, сердито глядя на ладонь Роберта, по-прежнему властно, словно клещами, сжимавшего ее руку.

– Я – нет, – с улыбкой согласился он. – Об этом позаботятся монахини.

Мириэл встревожилась. Уж больно он самоуверен. Будто знает нечто такое, что ей неведомо.

– Мать настоятельница готова вас принять, – сказала привратница, выходя из комнаты и оставляя дверь открытой для Мириэл и Роберта. Она коротко кивнула, улыбнулась и, сложив перед собой ладони, засеменила в направлении ворот.

Роберт свободной рукой пригладил бороду и потащил Мириэл в личные покои настоятельницы.

Само помещение она видела впервые, но старый колченогий стол и серебряный подсвечник в виде дерева были ей хорошо знакомы. Как и красивое распятие из оливковой древесины на стене и резной сундук для хранения одежды. Но на столе не урчал, свернувшись клубочком, дымчато-серый кот, и встретила их не худенькая хрупкая женщина с ясными голубыми глазами. Женщина, поднявшая голову при их появлении, была широка, как бочка, и ее круглое расплывшееся лицо по цвету и форме напоминало большую головку сыра. А вместо кота на темной поверхности стола лежал гладкий ивовый прут.

– Сестра Юфимия! – в ужасе взвизгнула Мириэл.

– Мать Юфимия, – поправила ее монахиня, растянув тонкие губы в откровенно злобной улыбке. – С возвращением в обитель Святой Екатерины… дочь моя.

Глава 34

Это твой сын, – сказала Эдисон Вудкок. С непринужденностью опытной матери она вынула маленького Николаса из колыбели и передала его отцу.

Николас смотрел на младенца, изумляясь, какой он легкий. Как ни странно, крохотное тельце источало ощутимое тепло. Маленькие, как у котенка, синие глазки смотрели прямо на него. Они еще не приобрели свой постоянный цвет, но разрезом и формой напоминали его собственные глаза. Линии носа были прямые и тонкие, как у Магдалены; волосики уже сейчас имели абрикосово-золотистый оттенок.

– Здоровый малыш, – добавила Элисон, стремясь словами несколько смягчить напряженное волнение.

Николас утопил в своей ладони одну крошечную ручонку и проглотил комок в горле. Никогда еще не чувствовал он так глубоко и остро любовь и боль, радость и горе.

– А его мать умерла, – произнес он надтреснутым голосом.

– Да. – Элисон положила руку ему на плечо. – Но не из-за родов, она хорошо их перенесла. А потом у нее начался жар, и мы не смогли ее спасти. – Она прерывисто вздохнула. – Она очень обрадовалась, когда узнала, что ты жив и у ребенка есть отец. Я… – Слезы сдавили Элисон горло. Она отвернулась и зашагала по комнате, пытаясь успокоиться.

Николас сел и, держа головку сына на сгибе локтя, положил его на колени. Когда неф «Сент-Фуа» вышел в открытое море и взял курс на Англию, Стивен Трейб, обрабатывая его рану, длинную, но неглубокую, поведал ему о смерти Магдалены. Изложил только факты. Сказал, что Магдалена умерла, но ребенок жив и здоров. Хоть на этом спасибо, с горечью думал Николас.