Сокровища Королевского замка - [41]

— Пан Тобиаш… — начал он, а пани Ядвига радостно подхватила:

— Среда и новая партия книжек? Великолепно! Пошли ко мне! Приятельница принесла немного настоящего чая.

Ему хотелось как можно скорее оказаться дома, закрыть дверь, побыть одному.

— Может быть, Кристина со Стасиком… — сказал он глухим голосом. — Я пойду домой. Мне нездоровится.

Пани Ядвига окинула всю троицу внимательным взглядом.

— Простите… Разумеется, зайдете в другой раз… Дайте книжки, я отнесу сама!

Стасик, однако, вызвался проводить ее и отнести тяжелую сумку.

Кристине не хотелось идти с ними, но Ися, что-то весело лепетавшая, с такой силой вцепилась в ее руку, что пришлось бы отрывать девочку силой.

— Сле-да! — пропела вдруг Ися. Уцепившись за Кшисину руку, она подпрыгивала, приплясывая при этом. И на разные лады повторяла: — Сле-да! Сле-да! Сле-да!

— Среда! — машинально повторил Станислав.

Трудно было поверить, что все это было так недавно.

Вчера… Вчера он видел Галю, слышал ее голос, был рядом с ней.

— Шеф, мы в понедельник фотографировали? — с удивлением в голосе прошептал Стасик, который тоже, должно быть, подумал о невероятно быстром ходе событий.

— Сле-да! Сле-да! — по-прежнему напевала Ися.

Станиславу показалось, что в пении малышки он различает скрипичный тон, который он уже не может отчетливо припомнить.

Он попрощался и поспешил домой. Ему хотелось молиться, просить о спасении, звать на помощь, но вместо этого он, как был, в одежде, лег на кровать, его сморил сон тяжелый, исполненный болезненных предчувствий.

Он видел стены, превратившиеся в развалины, полосу хлебов, растоптанных танком. Волосы цвета спелой пшеницы, звучание скрипки в голосе — все куда-то ушло.

А теперь Кристина будила его, рассказывая ему что-то с оживлением, таким неожиданным после вчерашнего отчаяния и безнадежности.

— Я была у пани Ядвиги…

— Знаю…

— Она сказала, что попробует что-нибудь сделать!

— Спасти их? Вытащить из гестапо?! И есть какой-то шанс? Хоть какая-то надежда?

— Попробуют. Иногда удается выйти на кого-то. Но все равно, независимо от этого будут пытаться вывезти из квартиры книжки. И все негативы, которые ты там оставил…

— Что за чушь? Спасать книжки, когда гибнут люди?

— Не знаю, не знаю… — сказал она, вновь охваченная отчаянием. — Но наверное, нужно. Хотя и гибнут люди… До последней минуты… До последней минуты надо бороться за спасение всего, что еще уцелело, — говорила Кристина, стиснув зубы. — Так, как вы со Стасиком там, в Замке…

— Ты сказала пани Ядвиге про негативы?

Она виновато опустила голову.

— Так уж получилось… Но я доверяю ей, как самой себе!

— Зачем ей знать то, без чего она может обойтись? Ведь у нее маленький ребенок! Муж в лагере, даже не видел дочки! Пани Ядвига не должна рисковать. Она должна жить долго и счастливо ради дочки…

— Кто сейчас не рискует? И если хочешь знать, скорее спасется тот, кто борется…

Они помолчали.

— А как же вы хотите вынести оттуда негативы и книжки? — спросил через некоторое время Станислав. — Если вы сорвете печати, заберут всех жильцов! Пробить стену тоже не удастся, они там толстые, кирпичные.

— Ну нет. Тайком все равно столько книжек оттуда не вывезти. Это будет сделано официальным путем. Через библиотеку. И в нашем присутствии.

— То есть как это?

— Мы вместе с пани Ядвигой будем ходить в библиотеку.

— Кто это — мы?

— Я. Шить буду дома по вечерам.

— И я, — добавил Стасик.

— Пани Ядвига сказала, что постарается устроить нас к себе на работу.

— Ее и меня, — дополнил Стасик.

— Может, и тебя потом удастся оформить.

ГЛАВА XX

Перед костелом визитинок[27] тихо шелестели огромные липы. Ветер пробегал по верхушкам, шевелил мелкие листья.

Свет соскальзывал с крыш вниз. Грустно склонившиеся головы ангелов сливались с порыжевшим золотом листвы. Воздух был теплый, мягкий.

Станислав, проводив немного Кристину и Стасика, глядел теперь, как они уходят, сопровождая пани Ядвигу.

Прежде он частенько думал о том, как бы ему проникнуть в университетское книгохранилище, откуда пани Ядвига приносила ему книги. Он знал, что девушки, учившиеся на нелегальных курсах, нередко нанимались в университет уборщицами, чтобы получить доступ к книгам. И он тоже мечтал найти путь к этому хранилищу знаний, но все его путешествия на подводе на территорию университета заканчивались у входа в библиотеку, за исключением одной-единственной вылазки в книжный фонд, предпринятой инженером Мязеком в честь сына Бартошака. А теперь, когда он совсем не думал об этом, перед ним открывалась возможность посещать библиотеку.

Но без особого разрешения об этом нельзя было и мечтать.

Университетская библиотека, так же как и другие научные библиотеки в оккупированной Варшаве, находилась в ведении немецких властей. На территории университета разместилась охрана.

Посещение библиотеки было чисто немецкой привилегией. И только немногие поляки, те, кто работал в немецких учреждениях, могли получить специальный пропуск в библиотеку. Его визировал сам доктор философии Витте, ежедневно просматривая карточки читателей.

И все же тысячи книг из университетской библиотеки находили путь к читателям, научным работникам и студентам, которых в оккупированной Варшаве было немало; несмотря на строжайшие запреты, в Польше действовали два подпольных университета — столичный и западный, изгнанный из Познани, своего материнского гнезда.