Сокровища - [162]

— Да, разве это не замечательно? Не удивительно, что папа любит его. Наконец я привела в дом человека, кто может оценить то, что предлагают родители.

Внезапно среди общего гула Пит услышала глубокий характерный голос Люка, гремящий через открытое пространство.

— Ты, сукин сын! — кричал он. Прорвались еще крики, звон разбитого бокала эхом отозвался под сводчатым потолком. Раздался пронзительный женский крик, Пит и Джесс мгновенно вскочили на ноги и бросились посмотреть, что произошло.

На полу во всем своем великолепии лежал распростертый Фернандо де Моратин, кровь струилась из рассеченной губы. Люк стоял над ним со сжатыми кулаками, двое мужчин держали его за руки. Джесс склонилась над Фернандо, выглядя обиженной, смущенной и озабоченной, ее глаза метались между мужем и любовником лучшей подруги.

Пит мгновенно поняла, в чем дело, не желая верить своим глазам. Она поспешила к Люку, взяла его под руку, повернула к двери и вытолкнула в Большой зал, сейчас уже почти опустевший, призрачный от розового света. Она разозлилась, так разозлилась, что ее всю трясло.

— Не знаю, черт побери, в чем дело, — проговорила она сквозь сжатые зубы дрожащим от ярости голосом, — но мы уходим отсюда. Я не позволю тебе испортить свадьбу Джесс больше, чем ты это уже сделал.

— Ты знаешь, что сказал этот сукин сын?

— Это его свадьба. Он может говорить, что ему нравится, — резко бросила Пит. — Возьми мою накидку. Я пойду и попытаюсь извиниться перед Джесс, хотя не уверена, что это возможно. Потом мы уходим. Немедленно. — Она пошла назад в бар, прежде чём он успел что-то сказать.

Она как могла извинялась перед Джесс, ссылаясь на то, что Люк выпил, на напряженность его работы, изобретая на ходу оправдания, хотя все они звучали неубедительно даже для нее. Она с облегчением увидела, что Фернандо вновь стоял на ногах. Кровь с его рта уже стерли, он шумно пил шампанское, смеясь и хвастливо разглагольствуя, в то время как Джесс вцепилась в его руку.

— Как ты смел! — сказала Пит, когда вернулась в зал. Хотя она проговорила тихим голосом, почти шепотом, звук, казалось, достиг высокого потолка. — Как ты смел напиться и испортить свадебный вечер?

— К несчастью, я не пьян.

— Неужели тебе доставило удовольствие стереть улыбку с лица невесты, Люк?

— Конечно, нет. Но когда я вижу уродство, я не могу закрывать на него глаза. Когда мой нос приближается к какой-то падали, он чувствует отвращение. А от Фернандо де Моратин так и несет до небес. Тебе стоило послушать, что он сказал…

— Я не желаю слушать, — упрямо ответила Пит. Она завернулась в свою винно-красную вечернюю бархатную накидку и вышла на широкую лестницу, выходящую на Пятую авеню. Ветер гнал снег по тротуару. — Ты просто не имел права так поступать, — сказала она, кутаясь в воротник. — Нигде никогда, а особенно здесь и сегодня.

— Он признался ни много ни мало в том, что женился на Джесс ради денег.

— Я не верю тебе, — ответила она, плотнее обхватив себя руками, чтобы унять озноб.

— Тебе нужны его точные слова?

— Нет. — Она стала спускаться по ступеням к длинному ряду ожидавших лимузинов. Сейчас Пит хотелось избавиться от Люка не потому, что она не верила ему, а оттого, что понятия не имела, что можно было с этим поделать.

Люк схватил ее за локоть и остановил, повернув к себе лицом.

— Нравится тебе это или нет, но ты услышишь. «Падррре», — так он зовет своего тестя, — стоит двести миллионов плюс-минус миллион. Долларов, не песет, а это много, очень много долларов на любом языке; и, конечно, больше, чем он может потратить. Почему бы не дать некоторое количество этих ненужных долларов его преданному зятю. Так я думал с самого начала. Он прекрасно раскошелится, чтобы его бэби Джесси была счастлива и здорова.

— Он шутил.

— Ты не видела его глаз, когда он это говорил.

— Тогда он пьян.

— Если это так, тогда он из тех, кто только в пьяном виде говорит правду.

— Все равно ты не имел права устраивать такую безобразную сцену. Сэлли Уолш так потрудилась, чтобы все сегодня прошло идеально. Все было так красиво. И Джесс выглядела такой счастливой, даже лучезарной. Но ты должен разрушить эту красоту, превратить в уродство и причинить боль той, которую я люблю. Мне кажется, что я могу возненавидеть тебя за это, Люк. Видимо, я действительно смогу.

Она направилась к машине, он на этот раз следом за ней. Водитель машины, которую Джонатан Уолш нанял для них на этот вечер, открыл дверь. Люк дал ему адрес, и они устроились на мягких сиденьях лимузина.

Когда они проезжали мимо темных силуэтов голых деревьев парка с одной стороны и многоэтажных домов богачей и знаменитостей с другой, Пит сидела молча, глядя, но не видя зимнего мира за окном.

— Ты права, — произнес Люк на 59-й улице. — Мне не стоило бить ублюдка, особенно на его свадьбе. Прости за это. Но я не превращал красоту в уродство, как ты говоришь. Потому что с того места, где я сидел, все выглядело совсем некрасиво, и в отличие от тебя я не могу притворяться, что все красиво и замечательно, когда это не так. Я не очень силен в притворстве, и ты всегда это знала.

Он налил себе виски из хрустального графина перед сиденьем и, сделав большой глоток, поставил бокал.