Сокровища древнего кургана - [47]

Когда я вышел на пустырек, услышал Эвкин голос. Она кого-то там ласково и нежно уговаривала:

— Киса, кисонька!.. Ну не упрямься. Встань вот тут… Какой ты умненький и красивенький. Хочешь, я тебя поцелую?

Сердце у меня гулко забилось. С кем это она так? Я сжал кулаки. Воображение разом нарисовало смазливое лицо Игоря, который стоит против Эвки и ехидненько улыбается. Неужели простила его? Неужели… Я не додумал, решительно бросился за кузницу. Заглянул и застыл остолбенело: в зарослях лебеды с каким-то отрешенным видом стоял мой старый знакомец — тощий и мосластый Валет. Эвка гладила его длинную морду с уныло отвисшей губой и пыталась подтолкнуть к лежавшей на боку железной бочке. Вот так киса! Вот так красивенький! Ничего не скажешь!..

Эвка, увидав меня, несказанно обрадовалась, попросила, будто я специально для этого и пришел сюда:

— Помоги мне сесть на него.

— Зачем?!

— Прокачусь маленько. Дедка Ишутин попросил пригнать его на конюшню… Я уже, наверное, полчаса мучаюсь и никак не могу забраться. Не подходит он к бочке и — все.

Я засмеялся, ухватил Эвку за ноги и подкинул на спину коня. Усевшись удобней, она воскликнула радостно:

— Ой, как высоко и смешно!

— Ты не вертись, а то слетишь, тогда будет смешно…

Я побродил вокруг кузни, нашел обрывок веревки, сделал повод, сказал Эвке:

— Ну, поехали. Держись за гриву, да покрепче. И повел Валета за конец веревки. Так и добрались до конюшни. Эвка была в восторге.

— Ой, Костя, как славно! Обязательно научусь ездить. По-настоящему.

— Скажи, чего искала меня вчера?

— И вправду! Только не я, а Семен Митрофанович… То есть я по его просьбе.

Я хотел было съязвить, что, мол, не понадобился ли ему еще один бригадир на всякий случай, да удержался.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь нужен буду Микрофонычу. Эвка нахмурилась:

— Терпеть не могу, когда вы называете Семена Митрофановича Микрофонычем. Особенно ты… Он получил письмо от Антона Юльевича Сосницкого… Ну, твоего знакомого археолога. Там тебе большущий привет.

Это было интересно и приятно. А главное, совсем неожиданно.

— Мне? Большущий?! Откуда он узнал про меня?

Эвка замахала руками.

— Не знаю, Костя, не знаю. Спроси у Микрофоныча, то есть…

Но не договорила, засмеялась и побежала в ветпункт.

Все оказалось просто: Микрофоныч разузнал крымский адрес Антона Юльевича, написал ему туда письмо. В этом письме было сказано и про меня. И вот вчера пришел ответ… Микрофоныч протянул мне листок, кивнул:

— Читай, если в каникулы еще не разучился грамоте.

Письмо было коротким.

«Милый Семен! Ты своим письмом влил мне столько сил и бодрости, сколько не могло дать ни Черное море, ни крымское солнце.

Буквально на неделе лечу домой, а оттуда незамедлительно — в Ключи. Спасибо тебе и твоим ребятам за доброе и большое дело. Особый привет Косте Брыскину. Молодец парень, просто рыцарь. Так и скажи ему.

Крепко всех обнимаю…».

— Прочел? — спросил Микрофоныч своим обычным серьезным тоном, хотя глаза его светились улыбкой.

— Прочел, — ответил я. — Однако что-то уж слишком…

— Что — слишком?

— Ну, это самое: рыцарь… — Знал бы Антон Юльевич, что ни про какую-то там науку думал я, когда раскапывал Желтый курган, а про Эвку, про то, как снова завоевать ее дружбу. — Какой там рыцарь…

— Ладно, Брыскин, — сказал Микрофоныч. — Что хорошо, то хорошо. Вот еще учился бы получше — тогда совсем было бы замечательно.

— Может, и буду, — произнес я тихо.

Микрофоныч даже не тем концом сунул себе в рот папиросу.

— Не понял.

— А чего? — засмеялся я. — Только захотеть, а там… Ишь, нашли трудности — учиться!

Микрофоныч крякнул, будто поднял мешок картошки, покачал головой:

— Ну, Брыскин, теперь гляди. Начнется учебный год, припомню я тебе эти слова…

Мы разговаривали неподалеку от раскопа, в котором деловито копошились ребята. Что весело, то весело стало тут: шум, говор, смех. Работа идет быстро на удивление. Растаял Желтый курган, будто его и не было, исчезла и моя яма с холмиками земли по бокам. Посреди степи чернел просторный и глубокий раскоп.

Отрабатывал я свою «смену» не разгибаясь, как, впрочем, большинство ребят: очень уж хотелось побыстрее добраться до захоронения, поглядеть, что там.

Бузотерил один Пашка Клюня. Точно так же, как и полтора месяца назад, когда мы втроем только начинали раскапывать Желтый курган, он поработал лишь в первый день, потом больше стоял, опершись на лопату, и привычно молотил языком. Барабанил без умолку, плел все, что приходило на ум, и, конечно, лепил свои рифмы. Иногда кто-нибудь не выдерживал, кричал:

— Заткнись, звонарь, надоело!

Клюня притихнет минут на пять-десять, а потом все начинается сызнова.

А работа быстро подвигалась вперед. Микрофоныч с каждым днем волновался все сильнее, все чаще предупреждал:

— Ребята, копайте осторожней, только, пожалуйста, осторожней и аккуратней. Мы уже близко к цели.

Да, мы были где-то совсем рядом с захоронением, но и канал не стоял на месте. Он подходил к нам все ближе: каких-то пять-шесть километров степи отделяло нас от строителей.

Сегодня Микрофоныч был взбудоражен, суетлив, то и дело спускался в раскоп, брал землю то в одном месте, то в другом, долго мял, рассматривал ее.