Сокровища баронессы фон Шейн - [45]

Морозов побледнел, почувствовав, как пересохло во рту. Он не сомневался, что этот клочок из дневника Ольги фон Шейн и убийца, забирая документ, не заметил, как он выпал. Баскетболист достал полиэтиленовый пакетик и запаковал находку, намереваясь утром отвезти ее на экспертизу. В дом он решил не заходить. Какой толк возиться в нем при свете электрической лампочки? Не лучше ли при необходимости приехать сюда завтра с верным другом Николаем? Кстати, как у него дела? Сергей достал мобильный и набрал номер коллеги и приятеля. Ротов откликнулся сразу и начал без предисловий:

– Ничего у меня, Сережа, или почти ничего. Один из соседей видел черный внедорожник возле дома Чуни накануне убийства, но водителя не разглядел. Возможно, это тот же автомобиль, что навещал и покойного Илларионова. Марка опять же неизвестна. Но возможно, я повторяю – возможно, удастся кое-что выжать. В тот день сосед решил покрасить забор в голубой цвет (не смейся) и нечаянно опрокинул ведро с краской. Внедорожник проехал по луже задним колесом, когда парковался возле дома Чуни. Рисунок протектора паршиво, но сохранился. Собираюсь предоставить его нашим экспертам, они у нас такие: если захотят – из дыма дрова сделают. Чем черт не шутит, вдруг определят марку или еще какую зацепку отыщут? А у тебя как делишки? Я почему-то сомневаюсь, что ты что-то отыскал. В прошлый раз мы хорошо поработали у краеведа.

– И кое-что не заметили, – с гордостью объявил оперативник. – Ты не поверишь, но мне удалось обнаружить обрывок листа из старинного дневника.

– Обрывок листка? – протянул Николай, будто сомневаясь в словах приятеля. – Как же мы раньше его не нашли?

– Мы его не нашли, потому что он застрял в зарослях цветка, забыл, как он называется, – начал объяснять Морозов. – Такой рос на огороде моего деда. Я вспомнил, что днем его листья раскрываются, а они у него довольно широкие, а к вечеру свертываются в трубочки. Это и позволило мне найти обрывок.

– Завтра к Борисычу, – обрадовался Николай. – Отзвонимся Потапову – и по домам.

– Это ты хорошо сказал, – расхохотался Сергей. – Дом, родной дом – как много в этом звуке…

Закончив разговор с приятелем, он принялся искать номер следователя.

Глава 29

Санкт-Петербург, 1901

Оленька сидела возле огромного зеркала в своей комнате и расчесывала густые волнистые черные волосы. Женщина любовалась собой. Недавно она возвратилась с одесского курорта Куяльник, где вовсю принимала солнечные ванны и грязи. Щеки тронул легкий загар (Оленька не слишком увлекалась солнцем, зная, что оно старит нежную кожу, а ей ох как нужно еще долгое время сногсшибательно выглядеть), фигура постройнела, шея стала длиннее, черные жгучие глаза смотрели весело и дерзко. Боже, как она хорошо провела время в этом славном городе! Городе, близком ей по духу. Местное общество с придыханием рассказывало о неуловимых ворах и мошенниках, одновременно боясь их и гордясь ими, и Ольга, слушая их рассказы, понимала, что сама сродни этим «корсарам». Будь ее воля, она навсегда осталась бы в Одессе, но у госпожи Цабель были другие планы, и для их осуществления ей требовалось жить в столице. А еще ей требовалась… Она не успела положить расческу на трюмо, когда в комнату к жене вошел Альберт с трясущимися от гнева пергаментными щеками, неожиданно вклинившись в ее радужные мечты, как порой вклинивается в них суровая реальность.

– Здравствуй, дорогой. – Она встала, подставляя щеку для поцелуя, но он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и крепко сжал нежное запястье.

– Что вы делаете? Мне больно! – Женщина отдернула руку, с неудовольствием глядя на два красных пятна. Старый осел. Теперь на этом месте выступят синяки. – Вы чуть не сломали мне руку.

– Вам следовало бы сломать вашу нежную шейку. – Цабель дотронулся до жемчужного ожерелья. – Скажите, откуда такая роскошь? Кажется, последнее время наши доходы более чем скромны.

Она закусила губу. Старый дурак ничего не знал о пятидесяти тысячах и еще о кое-каких ее доходах. Впрочем, и знать уже не о чем – они давно потрачены.

– Вы, кажется, говорили, что деньги на поездку вам дал отец? – Цабель наклонился к ней, обдав кислым старческим запахом. Ольга поморщилась, снова взяла расческу и провела по волосам:

– А почему вас это смущает? Вы ведь не дали.

– Меня смущает твоя ложь. – Альберт перешел на «ты» резко, показывая, что раздражен. – Я видел тестя, и он не имел никакого представления о поездке в Одессу. Спрашивается, откуда деньги, дорогая? – В последней фразе звучала не только злость, но и ехидство.

Она не обращала на него внимания, продолжая расчесывать волосы.

– Тогда я сам скажу откуда. – Сжав кулаки, муж сел напротив нее, и стул скрипнул от негодования, словно ему передалось состояние хозяина. – Совсем недавно я узнал, что ты попросила моих коллег позволить тебе устроить в университете нечто вроде благотворительного вечера. – Он задыхался. – Они пошли у тебя на поводу, пригласили студентов и преподавателей, и ты выудила у них деньги якобы на помощь народам Крайнего Севера. Всего в твои жадные руки попало девятьсот рублей, и ты потратила их вовсе не на несчастных жителей окраин. Ты поехала на курорт. Ну, я прав, говори!