Сокровища баронессы фон Шейн - [10]
– Где ты хороший чай-то отыскал? – съехидничал майор. – Такой днем с огнем ни в одном магазине, даже фирменном, не найдешь. То ли дело в советское время. – Он улыбнулся. – Теща моя постоянно вспоминает, какой в Советском Союзе был чай. Даже грузинский, на который все косо смотрели, не сравнить с тем, что продают сейчас. Мы с Ириной самый дорогой берем, все равно пить невозможно.
– Вот поэтому я и предпочитаю в пакетиках, – сказал Борисыч, выключая булькающий электрочайник. – Ну как, составишь компанию? У меня и печенье хорошее есть.
Андрей покачал головой:
– Спасибо, дорогой, только у меня дел по горло. Я еще не докладывал начальству про наш труп. Представляешь лицо Петровича? Он не обрадуется, это точно.
– Наверняка, – согласился эксперт, представив суровое лицо полковника Котельникова, мечтавшего о генеральских погонах и требовавшего раскрытия дел в кратчайшие сроки. Он вызывал в кабинет всю братию и начинал пугать их страшными проверками, приездами высокого начальства, лишением премий и отпусков. Вот и это дело стопроцентно не станет исключением. Подумав о Котельникове и о его выпученных рачьих глазах болотного цвета, Андрей дернулся. Самым неприятным было то, что и докладывать пока, собственно, нечего. Полковник любил, чтобы у его подчиненных намечались подозреваемые, а таких у Потапова на данный момент не предвиделось. Следовательно, ничего хорошего в кабинете начальства его не ожидало.
Глава 7
– Мишель, вы не шутите? Ваши родители действительно не станут препятствовать нашей свадьбе? – Они сидели в саду на скамейке, с серого неба вместо пушистого снега сыпалась какая-то мокрая крупа, но влюбленные ничего не замечали. Взгляд черных глаз Оленьки жег Мишеля, наполнял его каким-то сладостным чувством, и он страстно желал заключить ее в объятия. До чего же красива его избранница! До чего умна и образованна! Став его женой, она будет блистать в светских салонах. Он осыплет ее драгоценностями, мать наверняка подарит фамильные бриллианты, которые передавались по наследству в их семье.
– Не шучу, дорогая, – молодой человек нежно провел по розовой щечке, – чтобы вы не сомневались, они приглашают вас в гости. Да, да, сегодня на ужин. Мама спросила, что вы любите, но я заверил ее, что вы будете рады всему. Правда здорово, что они не стали чинить нам препятствия? Впрочем, – он гордо выпрямился, – никакая сила не заставила бы меня отказаться от вас. Не поверите, но я уже планировал бегство. Мне известны случаи, когда влюбленные бежали и венчались в какой-нибудь сельской церкви: нужно было только заплатить батюшке. А потом они бросались к ногам родителей – и те уже не думали об их разлучении.
Гладкий лоб Оленьки прорезала тоненькая, как ниточка, морщинка.
– Но это неправильно, – тихо сказала она, – это нехорошо. Так в приличном обществе не делают. И потом, не представляю, как бы я жила без благословения ваших родителей. Я постоянно чувствовала бы, что им не мила. Это мешало бы нашему счастью.
– А мне бы ничего не помешало, – усмехнулся Мишель и сжал ее руку. – Жаль, что придется ждать полгода. Я бы хотел назвать вас своей женой уже завтра.
– Полгода! – Оленька улыбнулась одними уголками губ, чтобы подбодрить возлюбленного. Такой срок ей казался очень долгим. – Впрочем, что стоит подождать полгода? Я не мыслю без вас своей жизни. А что такое полгода по сравнению со всей жизнью?
Мишель сжал ее ладошку:
– Вы правы. Тогда, умоляю, пойдемте к нам. Родители ждут. И помните: вы не можете им не понравиться.
– Я все сделаю ради вас. – Она сверкнула черными глазами и оперлась на его руку.
Дом князей Раховских находился недалеко от Юсуповского парка. Отгороженный каменным забором с железными воротами, двухэтажный каменный дом в стиле барокко поражал благородством линий. Несмотря на то что особняк стоял здесь уже много лет, он не выглядел ветхим: княжеская чета об этом заботилась. От ворот к дому вела широкая въездная аллея. Парадный двор, своими сложными криволинейными очертаниями скрадывающий асимметрию основной планировки, опоясывала декоративная ограда со львами, державшими в зубах цепи. Великолепие особняка произвело на Оленьку, никогда прежде не бывавшую в подобных домах, огромное впечатление, и она затрепетала, как пойманная в силки лань, по ее тонкому лицу разлилась восковая бледность. Она смертельно боялась встречи с родителями Мишеля, представляя их высокомерными, чопорными и – хуже всего – с презрением относящимися к таким, как она. Однако когда на крыльцо вышла улыбающаяся княгиня в соболиной накидке на узких плечах и широко улыбнулась, показывая великолепные белые ровные зубы (улыбка молодила ее, и Мария это знала), девушка немного успокоилась. Она не заметила, как по худому, высохшему лицу аристократки скользнула тень. Сделав над собой усилие, женщина приветливо заговорила:
– Извини, дорогой Мишель, я не удержалась, вышла вам навстречу. – Дама бесцеремонно разглядывала ту, которую ее сын прочил ей в невестки, и осталась недовольна: по всему видно, девица не их круга, неотесанная мещанка. Что с того, что она получила прекрасное образование? Происхождение все равно написано на ее лице. Подумав об этом, Мария на секунду отвернулась, чтобы ее не выдала недовольная гримаса. – А вы действительно хороши. У моего сына есть вкус, в этом он настоящий Раховский. Все женщины нашей семьи были писаными красавицами.
