Сокровища Аю-Дага - [17]

Когда Моисей вывел еврейский народ из Египта и сорок лет водил его по пустыне, чтобы в итоге привести в Страну Обетованную, где текут молочные реки и лежат кисельные берега, где земля сочится мёдом и драгоценным миром, он столкнулся с одной почти неразрешимой проблемой. Старое поколение еврейского народа, выросшее в египетском рабстве, не верило в светлые и высокие идеалы, которые предлагал народу Моисей, и постоянно роптало, желая возвратиться назад. Люди то отливали железных и золотых тельцов, то требовали воды и пищи, то намеревались побить Моисея и его брата Аарона камнями, то начинали сооружать высоты и возжигать огонь во имя египетских и иных восточных богов. Поколение рабов, выросшее в страхе, покорности и подчинении, не могло войти в Землю Обетованную, не могло населить те уже готовые цветущие города, которые приготовил для них Иегова. Оно не могло бороться за эти города, не могло выгонять из них амаликитян, моавитян, мадиамлян, евусеев, аморреев, и другие народы, которые до времени, пока евреи жили в египетском рабстве, населяли цветущую Палестину. И поэтому Моисей терпеливо, в течение сорока лет, водил евреев по всей известной и даже неизвестной тогда земле, ожидая, пока старое поколение рабов уйдёт в небытие, и новое поколение, родившееся в походе, будет достойно того, чтобы войти в Землю Обетованную.

Сорок лет — это очень большой срок. Для того, кто привык ходить пешком, ясно, что за это время можно обойти всю землю. Ясно было это и Моисею, постоянно беседующему с Богом, и поэтому он не мог водить свой народ только по маленькой Палестине, где бы евреи постоянно попадали в одни и те же места, и был вынужден выйти за границы этой страны и устремиться в пределы, неведомые никому, кроме самого Иеговы.

Тайный путь Моисея и его народа известен лишь избранным, маршрут этот хранится за семью печатями в тайных хранилищах, спрятанных в труднодоступных пещерах горы Армагеддон, — той самой горы, где однажды произойдёт решающее сражение сил добра и зла. Но тот, кто хоть однажды взглянул на путь Моисея, вычерченный на древнем пергаменте его братом Аароном, ясно видит, что евреи вышли из Палестины и, пройдя через Благословенную Аравию, пройдя Междуречье, Сирию, Иран и территорию современной Турции, прошли через Армению, Грузию и причерноморские степи, очутившись в итоге в Крыму. После многих недель, а бывало, что и месяцев, а иногда даже через большее время еврейский народ какой-то период оставался на одном месте, чтобы отдохнуть, залечивая полученные в пути раны. Один из таких станов, по счёту десятый, был организован Моисеем в Тавриде, на берегу моря, в долине красивой рогатой горы, которая сейчас называется Демерджи, а ещё недавно называлась Фуной, то есть дымящейся, или курящейся. Долина эта теперь носит название алуштинской долины, но происходит это потому, что своему десятому стану евреи дали название «Алуш», что в дословном переводе с древнееврейского означает «Место Диких Зверей».

И не случайно евреи назвали так эту долину: в те времена здесь были непроходимые болота, в которых из-за более мягкого климата водились хищные крокодилы, бегемоты, ядовитые змеи и разные другие водные твари. По берегам болот в непроходимых зарослях обитали львы, леопарды, медведи и свирепые вепри, и всё это вместе издавало непрерывный рёв, визг и шум, который мог сравниться разве что с рёвом, визгом и шумом, издаваемым бесчисленным еврейским народом, дующим в свои изогнутые медные трубы, смеющимся, плачущим, восхваляющим то Иегову, то языческих восточных богов, сделанных из дерева, золота и железа, и наводящего неописуемый ужас на диких тавров, исконных жителей этих мест. Шум и смятение, произведённое еврейским народом в долине Алушты, в этом Алуше, так разъярили местных диких зверей, что многие из них обезумели и начали среди бела дня бросаться на людей Моисея, одних разрывая на месте, а других утаскивая в лесную чащу, откуда ещё долгое время были слышны их истошные крики. Безумие диких зверей, населяющих алуштинскую долину, казалось бы, передалось самому пришлому народу, и Моисей не мог оставаться здесь слишком долго, справедливо опасаясь, что может навсегда увязнуть в этих болотах. От стоянки евреев в районе Большой Алушты не осталось ничего, кроме названия: «Алуш», да того обоюдного ужаса, ужаса зверей и людей, который, казалось бы, навсегда впитался в почву и воздух этих мест.

Ужас этот вполне физический и осязаемый, и всякий, кто хотя бы ненадолго останавливался в этом городе, смог ощутить его на себе. Ужасом древнего народа, не знающего, сколько ему ещё скитаться по земле, и попавшего в незнакомое и дикое место, а также ужасом местных зверей, испуганных вторжением миллионной армии пришельцев, пропитано здесь всё: горы, воздух, земля и море. Ужас сочится здесь отовсюду, ужас выскальзывает из-под ваших ног вместе с камнем, когда вы поднимаетесь в горы, ужас отбрасывает вечерами и ненастными осенними днями кривые тени в старых переулках Алушты, пугая детей и случайных прохожих; ужас живёт в бесплодных и пустых морских глубинах, в одиноких, несчастных, лишённых растительности холмах, на семи из которых расположен город Алушта; ужас застыл в расставленных в стороны, как руки скорбящих вдов, ветвях столетних смоковниц, он впитался в древние, полуобвалившиеся скалы, нависшие над Алуштой, он приходит весной со стороны моря вместе с липкой и беспощадной белой дымкой, плотным туманом закрывающей город до самого перевала, от которой люди сходят с ума, кончают с собой, или пьют, как безумные, а потом, забравшись в горы, неделями бродят в труднодоступных местах, не находя дороги домой. Именно первородный ужас привлекает сюда летом миллионы отдыхающих, и он же, этот ужас, живёт потом с ними в течение года, впитавшись, как наркотик, в мозг и кровь, заставляя через двенадцать месяцев опять возвращаться назад.