Сокровища ангуонов - [24]

— Бывшей империи, господа, — подхватил человек со шрамом. — Я не сомневаюсь в правоте Славинского. Гамлер узнал о сокровищах и решил вовремя улизнуть из Тройчинска. А чтобы это не вызвало подозрений, воспользовался сведениями о складе оружия партизан. Разумеется, надо быть слепым фанатиком, чтобы всерьез надеяться на реванш в то время, когда вся Россия оказалась под красным флагом.

— Убедительно, — усмехнулся пухлолицый, — только не совсем ясно: зачем понадобилось подполковнику подвергать опасности археолога тогда на шхуне. Этот эксперимент мог окончиться весьма плачевно для обоих…

— Еще один ловкий трюк, — сказал Славинский и осмотрелся, затем продолжал приглушенным голосом: — Признаюсь, даже меня эта выходка едва не сбила с толку. На самом же деле они договорились, и все было разыграно как по нотам.

— Но, господа, — не сдавался пухлолицый, — есть сведения о том, что именно Арканову известно место, где красные прячут оружие. Во имя спасения России Гамлер мог предпринять все-таки…

— Старо, дорогой, старо. И потом, археолог производит впечатление человека не очень зависимого. Вы обратили внимание на то, как он разговаривает с подполковником? Он миллионер, а Гамлер — нищий!.. Поверьте мне, я работал в поезде смерти и видел, как ведут себя предатели, я видел…

— Не время для митинга, господа, — остановил его Славинский, и все трое продолжали разговор вполголоса.

Вскоре они ушли, а я еще долго лежал, не смея пошевелиться. Из всего того, о чем они говорили, я понял лишь одно: в стане врага не было согласия. Каждый из этих «спасителей России», не задумываясь, перерезал бы горло любому, кто посмел бы воспрепятствовать им набить карманы золотом. Любому, будь это мой отец или подполковник Гамлер. Признаюсь, я даже посочувствовал последнему: не очень-то весело, когда у тебя за спиной пустота. У отца была вера в великую правду, у меня был отец, а Гамлер был одинок. Впрочем, как выяснилось позже, Гамлер не нуждался в сочувствии: эта белая рысь шла по верному следу. Белая рысь…

ГОЛОС ВЕКОВ

Я окидываю взглядом свое детство, сопоставляю факты и невольно прихожу к выводу, что мой отец предвидел многое из того, что потом с нами случилось. Предвидел и все-таки повел экспедицию Гамлера. Он не мог поступить иначе, потому что экспедиция, а попросту отборный карательный отряд, вооруженный новенькими американскими винтовками, пулеметами системы «кольт» и английскими гранатами, был менее опасен в сопках, чем в Тройчинске, где наступил разгул «башибузуков» — семеновских и калмыковских головорезов с их японо-американскими вдохновителями. Кроме того, в руки Гамлера попали довольно точные сведения о складе оружия, а отец достаточно хорошо знал этого человека и был убежден, что он не остановится ни перед чем и постарается найти другого проводника, если бы даже для этого пришлось перевешать всех обитателей Рабочей слободки и прилежащих к ней улиц Тройчинска. Для пользы революции было необходимо привести Гамлера к месту, где хранилось оружие, как можно позже. Это мог сделать только отец, в руках которого была еще и другая, намеренно раскрытая им тайна — сокровища ангуонов.

На сокровища, как я понял позже, надеялся и Гамлер: он-то отлично знал свою шайку, знал, что только золото могло заставить ее повиноваться в сложившейся обстановке. Подслушанный мною разговор на берегу озера свидетельствовал о том, что Гамлер рассчитал правильно.

Так возникла среди бандитов версия — контрразведчик Гамлер и археолог Арканов в заговоре. Два непримиримых врага на какое-то время были вынуждены силою обстоятельств действовать заодно: тому и другому было выгодно поддерживать среди карателей уверенность в том, что где-то в сопках их ждет золото. Все рассчитал подполковник контрразведки барон Гамлер, все холодно взвесил и выверил с немецкой точностью его изощренный ум. Вот почему «Юпитер смеялся», забыв о том, что хорошо смеется тот, кто смеется последний.

Я помню его лицо. Белое, выхоленное, всегда тщательно выбритое, оно могло принадлежать ученому и дипломату, художнику, артисту и врачу, человеку любой другой «интеллигентской» профессии. Благообразное, даже приятное, оно могло вызвать все, что угодно, только не отвращение. Надо было обладать опытом взрослого, чтобы получить возможность до конца проникнуть сквозь эту маску в черную душу подполковника Гамлера. Мне же в то время было всего двенадцать лет, а в этом возрасте дети обычно не склонны к анализу, живут непосредственными впечатлениями. Поручик Славинский и его сообщники, особенно тот, с лиловым шрамом у рта, показались мне гораздо опаснее, чем сам предводитель шайки.

Тогда у озера я так испугался, что даже после того как их шаги совершенно заглохли, лежал в своем укрытии не шевелясь. Не знаю, долго ли я лежал, наверное, долго, потому что снова прилетели кулики и как ни в чем не бывало закачались на своих ножках-пружинках перед самым моим носом. Разумеется, мне и в голову не пришло попытаться выстрелить в них из лука. Едва успокоившись, я поспешил выбраться из орешника и опрометью кинулся к отцу.

Возле большого камня-валуна происходило совершенно непонятное: в кругу большой толпы карателей, среди которых был и поручик Славинский, прохаживался отец. Он что-то говорил, выразительно жестикулируя, и мне невольно вспомнились наши долгие вечера в полуразрушенном музее. Ничего не понимая, я попытался протиснуться к нему, но на меня зашикали, и я остановился.