Сократ выходит на орбиту - [17]

Глава 5

Ночевали мы в одной комнате. Петрович на диване, я у него в ногах, а Пуха на коврике на полу. Еще никогда в жизни я не спал так плохо. Помните, я вам рассказывал, как в детстве несколько раз оставался на ночлег в комнате у Димки и потом очень сильно жалел об этом (*Невероятные приключения Сократа). Парень постоянно меня сталкивал ногами с кровати. Один раз так саданул пяткой по голове, у меня аж звездочки из глаз посыпались. Думал, сотрясение мозга заработал. С тех пор решил больше не рисковать здоровьем и стал ночевать в комнате Катерины. Так вот Петрович спал в десять раз хуже, чем его сын.

В ту ночь, после конфуза с рыбой, я очень долго не мог уснуть. Мне было невыносимо стыдно, так опростоволоситься перед людьми. Замахнулся на добычу, а справиться с ней не смог. Тоже мне, охотник нашелся. Мысли неосознанно сменяли одна другую, каждая следующая казалась диковинней прежней. Реальность переплеталась с фантазиями, создавая нечто особенное и неповторимое.

Вспомнилась моя ненаглядная белоснежка. Наверное, скучает без меня, сидя на окошке. Мыслительный процесс незаметно угасал, в какой-то момент сознание отключилось, и я задремал. Сквозь сон почувствовал, будто меня кто-то душит. Лежу, а сам не могу пошевелить ни одной лапой, словно меня связали веревками. Хочу мяукнуть, но не получается, будто пасть заклеили скотчем. Наверняка, вам знакомо такое состояние. Сразу вспомнил Катьку, как однажды среди ночи она закричала, чуть заикой меня не оставила. Села на кровати, глаза по пять рублей, дышит так, словно поставила новый мировой рекорд в беге на сто метров. Прижала меня к себе и причитает: «Ой, Сократик, я так испугалась, так испугалась. Наверное, что-то страшное приснилось».

Насмотрится всяких ужастиков, а потом спать боится. Я через силу заставил себя открыть глаза. Оказалось, что я прижат ногами Петровича к дивану. Одна лежит прямо на моей морде, полностью перекрывая доступ воздуха, а другая поперек тела. Ни охнуть, ни вздохнуть. Как же мне хотелось его цапнуть в тот момент, но побоялся. Думаю, с испугу может так лягнуть ногой, буду лететь, как реактивный самолет и искать в комнате место аварийной посадки.

Я выскользнул из-под него, словно промокашка, хозяин даже не пошевелился. Лишь зачмокал губами, да еще громче засопел. От греха подальше, решил больше не рисковать здоровьем и лег на пол рядом с Пухой. Собака приподняла голову, смешно приоткрыла один глаз, скользнув по мне взглядом.

– Сократ, это ты? – сонным голосом спросила она.

– Нет, это питбуль, – съязвил я.

Пуха уронила голову на ковер и захрапела. Ее губы смешно извивались и вибрировали, словно по ним водили смычком, брови вздрагивали, причем левая вздрагивала на каждый такт, а правая – через раз, ноздри плавно шевелились, а лапы куда-то бежали. Уснешь тут, когда перед тобой разыгрывают такие мимические сцены. С горем пополам, все же мне удалось погрузиться в сон.

На следующее утро, перед отъездом на объект, Петрович с самым серьезным выражением лица давал нам наставления:

– Звери, не дай бог вы что-нибудь натворите в квартире в наше отсутствие. Сократ, это, прежде всего, касается тебя.

Пуху привяжу к батарее, а тебя, кот…, – он сделал паузу, осмотревшись вокруг и добавил: – видел у Лехи на балконе стоит клетка для птичек, вот будешь там сидеть вместо щегла.

Да ты обалдел! Ты видел ту клетку? Мне же придется гамбургером сложиться, чтобы там поместиться. Пока Александр Петрович рассказывал нам с Пухой о правилах хорошего поведения, я заметил, как Алексей незаметно улыбался.

– Философ, я тебе рыбину оставил на кухне, – произнес он, – тебе больше не придется изображать из себя эквилибриста.

Я знаю о ком он говорит. Однажды по телевизору видел передачу про цирк, там эти самые эквилибристы вытворяли немыслимые пируэты под куполом. Это было так здорово, прямо дух захватывало и сердце трепетало от восторга. С тех пор у меня появилась мечта – попасть в цирк. В зоопарке же побывал. (*Подлинный Сократ) А ведь тоже когда-то думал, что это нереально. Оказалось, все возможно! Мечты сбываются, нужно только очень сильно в них верить.

Не успела за ними закрыться входная дверь, как бесстыжая собачья морда рванула на кухню и стащила мою рыбину из миски.

– Положи на место, – прошипел я.

– Еще чего, – дерзнула Пуха.

Она положила добычу на пол и прижала лапой. Зубами вцепилась в тушку, отдирая от нее смачные куски.

– Ты слышал, что Алексей сказал? Это рыба для меня, – напомнил я, – тебе Петрович корм насыпал.

– Вот иди и ешь его сам, а я тоже рыбку хочу, – сказала собака, продолжая беспардонно поедать мой завтрак, – я тебе оставлю кусочек.

От такой наглости я прямо оторопел. Я выгнул спину, распушил хвост и громко зашипел. Рыжий ап, видимо не ожидавший такой реакции, бросил рыбину и с испугу плюхнулся на задние лапы. Ее и без того выпученные глаза, казалось готовы были выскочить из орбит.

– Да нет уж, дорогуша, это я тебе оставлю кусочек, – сказал я, забирая то, что принадлежит мне и добавил: – если захочу.

Пуха обиженно поджала хвост, улеглась в стороне, положив голову на лапы. То и дело, тяжело вздыхая, она смотрела, с каким аппетитом я уплетал продукт. А я, тем временем, наблюдал за ней. Каждый раз, когда отщипывал кусочек, она тут же приподнимала голову и судорожно сглатывала. Уж я-то знал, как она завидовала мне в тот момент. Хоть я и не являюсь страстным любителем собак, но все равно стало жалко ее, да и наелся уже. Оставив на полу рыбий хвост и голову, я отошел в сторону и снисходительно произнес: