Сократ - [8]
28
Сократа, он пишет: "По справедливости две вещи надо было бы отнести на счет Сократа — индуктивные рассуждения и образование общих определений". Отмечая, что Сократ в отличие от Платона не дошел до признания идей как самостоятельных сущностей, Стагирит продолжает: "Но только Сократ общим сторонам (вещи) не приписывал обособленного существования" (Аристотель. Метафизика, XIII, 4, 1078 Ь, 30). Иначе говоря, учение Платона об идеях возникло не сразу, оно было подготовлено сократовским установлением общих определений. Из сообщения Аристотеля следует также, что философия Сократа является промежуточной (переходной) ступенью между учениями софистов и Платона, служит своего рода связующим звеном между ними. Наконец, свидетельство Аристотеля корректно «вписывается» в общественно-историческую ситуацию переходного периода, то есть вполне адекватно отражает обстановку, сложившуюся в эпоху Сократа.
Казалось бы, нет веских оснований сомневаться в достоверности свидетельств Аристотеля о Сократе. Что же в таком случае смущает сторонников «легендарности» Сократа в свидетельствах Стагирита? По мнению И. Д. Рожанского, "спорным представляется и свидетельство Аристотеля о том, что Сократ был первым философом, начавшим устанавливать общие определения. Сам Аристотель тут же оговаривается, что в физике общие определения начал давать Демокрит, а еще раньше — пифагорейцы… Указанное замечание Аристотеля отнюдь не было основано на изучении высказываний самого Сократа (ибо точно зафиксированных высказываний этого человека, видимо, вообще никогда не существовало), но имело своим источником некоторые произведения так называемой сократической
29
литературы, создававшейся уже после смерти Сократа" (39, 78). (Разрядка наша. — Ф. К.)
Однако у Аристотеля сказано: "С другой стороны, Сократ занимался вопросом о нравственных добродетелях и впервые пытался устанавливать в их области общие определения (из физиков только Демокрит слегка подошел к этому)… Между тем Сократ правомерно искал существо (вещи), так как он стремился делать логические умозаключения, а началом для умозаключений является существо вещи" (Аристотель. Метафизика, XIII, 4, 1078 Ь, 17–25).
Налицо явная неточность: суть высказываний Стагирита, как мы видим, не просто в том, что и до Сократа были философы, которые пытались дать общие определения, но в том, что именно Сократ первым сделал определение необходимой и существенной чертой философского мышления, попытавшись установить "существо вещи" через ее определение, то есть стремился рассуждать посредством такого умозаключения, «началом» которого является "существо вещи". Что же касается Демокрита, то он, по словам Аристотеля, был более ранним мыслителем, который «слегка» (mikron) подошел к установлению этих определений.
Вызывает недоумение и утверждение о том, что Аристотель не располагал никакой иной информацией о Сократе, кроме сочинений сторонников и последователей Сократа. Допустим, что это так. Но в таком случае с неизбежностью возникает вопрос: каким образом он сумел столь отчетливо отделить учение Сократа от учения Платона? Как известно, Аристотель, находясь в течение 20 лет в академии Платона, общался с самим Платоном и другими членами академии. Вполне естественно,
30
что он имел возможность пользоваться более достоверным источником информации о Сократе, чем авторы сократической литературы. Мы уже не говорим о независимом и критическом образе мышления Стагирита.
Все это, разумеется, не означает, что сообщения Аристотеля о Сократе должны приниматься на веру, некритически. Но это уже другой вопрос. Заметим лишь в данной связи, что свидетельства Аристотеля, освобожденные от некоторых преувеличений (например, выдвижения на первый план метода Сократа), вполне заслуживают доверия и представляют собой один из наиболее важных источников наших сведений о Сократе. С некоторыми оговорками исторически верным является также определение Аристотелем места Сократа в истории доаристотелевской философии (о чем уже было сказано выше). Если же, следуя О. Гигону и И. Д. Рожанскому, игнорировать свидетельства Аристотеля и исключать учение Сократа из истории греческой философии, то придется таким образом совершить "большой скачок" от софистов к Платону, к его теории идей, то есть к тому, что во многих отношениях явилось неизбежным следствием сократовского поиска «всеобщего» (всеобщих определений). В таком случае придется признать как истинное и такое утверждение И. Д. Рожанского, как: "Если рассматривать историю древнегреческой философии не как последовательность кем-то канонизированных имен, а как закономерную эволюцию идей, то можно вообще обойтись без Сократа" (39, 78).
Действительно, если "закономерную эволюцию идей" исследовать вне связи с общественно-историческими условиями и духовной атмосферой, сложившимися в
31
период жизни и деятельности Сократа; если отвергать свидетельства Аристотеля и рассматривать всю сократическую литературу как продукт художественного творчества, то можно будет не только "обойтись без Сократа", но пойти еще дальше и выдвинуть еще более смелые гипотезы, увеличивая таким образом число «загадок» греческой философии. Можно, например, заменить фигуру Сократа фигурой некоего Симона, хотя, по словам И. Д. Рожанского, личность последнего "вообще говоря, крайне загадочна" (там же, 89). Мы, разумеется, не собираемся приводить какие-либо доводы против Симона (если таковой вообще существовал) как аналогичного Сократу типа народного мудреца, но удивительно, почему И. Д. Рожанский, ставящий под сомнение достоверность сведений о Сократе, сообщаемых его современниками, учениками и друзьями, и требующий «абсолютно» достоверной информации о Сократе, считает "скудные сведения" о Симоне, сообщаемые позднейшими античными авторами, более надежными и более заслуживающими внимания.
Книга повествует о жизни и творчестве одного из родоначальников диалектики — Гераклита Эфесского. В ней освещаются различные стороны его мировоззрения в контексте социально-политической и духовной жизни античных полисов на рубеже VI–V вв. до н. э. Работа основана на изучении первоисточников и современной историко-философской литературы о древнегреческом мыслителе.
Стоицизм, самая влиятельная философская школа в Римской империи, предлагает действенные способы укрепить характер перед вызовами современных реалий. Сенека, которого считают самым талантливым и гуманным автором в истории стоицизма, учит нас необходимости свободы и цели в жизни. Его самый объемный труд, более сотни «Нравственных писем к Луцилию», адресованных близкому другу, рассказывает о том, как научиться утраченному искусству дружбы и осознать истинную ее природу, как преодолеть гнев, как встречать горе, как превратить неудачи в возможности для развития, как жить в обществе, как быть искренним, как жить, не боясь смерти, как полной грудью ощущать любовь и благодарность и как обрести свободу, спокойствие и радость. В этой книге, права на перевод которой купили 14 стран, философ Дэвид Фиделер анализирует классические работы Сенеки, объясняя его идеи, но не упрощая их.
Какую форму может принять радикальная политика в то время, когда заброшены революционные проекты прошлого? В свете недавних восстаний против неолиберального капиталистического строя, Сол Ньюман утверждает, сейчас наш современный политический горизонт формирует пост анархизм. В этой книге Ньюман развивает оригинальную политическую теорию антиавторитарной политики, которая начинается, а не заканчивается анархией. Опираясь на ряд неортодоксальных мыслителей, включая Штирнера и Фуко, автор не только исследует текущие условия для радикальной политической мысли и действий, но и предлагает новые формы политики в стремлении к автономной жизни. По мере того, как обнажается нигилизм и пустота политического и экономического порядка, постанархизм предлагает нам подлинный освободительный потенциал.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге исследуется военно-политическая сторона принципата Августа. Основной предмет изучения — военная организация молодой Римской империи и ее функционирование, взаимосвязь военных преобразований Августа с внешнеполитическими акциями нового режима. На конкретном материале доказывается, что императором и его ближайшими сотрудниками была разработана и настойчиво проводил ась в жизнь доктрина реального завоевания мирового господства. Рассмотрен военный аспект династической политики Августа. Предложены новые варианты решения ряда проблем «века Августа». Для студентов и преподавателей исторических факультетов, специалистов-антиковедов, всех интересующихся древней историей.
Монография посвящена одной из дискуссионных и почти не затронутой отечественной историографией проблеме — созданию «Галльской империи», просуществовавшей пятнадцать лет. Кризис Римской империи стал одной из причин проявления сепаратизма в провинциях в середине III в. Система управления, сложившаяся ещё в период правления Августа устарела и нуждалась в коренных преобразованиях, экономика подверглась сильнейшим потрясениям, а усугубляли положения частые вторжения германских племён. «Галльская империя» стала одной из попыток выхода из кризиса, охватившего Римское государство. Опираясь на широкий круг источников и исследований, автор анализирует причины создания «Галльской империи», политический статус этого образования, её территориальный состав, решает проблемы хронологии, выявляет основные направления внутренней и внешней политики галльских императоров.