Сократ - [9]
Наконец, не следует преувеличивать противоречивость сократической литературы. При всех имеющихся в ней расхождениях (которые, впрочем, естественны) мы обнаруживаем немало примеров совпадения мнения ее авторов по многим решающим моментам. Это вынужден, в сущности, признать и сам И. Д. Рожанский: "Увсех сократиков было и нечто общее, касающееся прежде всего человеческих черт выводимого ими Сократа. Наружность Сократа, некоторые черты его характера, его ирония, его манера разговаривать, его отношение к натурфилософии, риторике, софистике…" (там же, 87). Если это так, то незачем ломать копья по поводу несовместимых противоречий у сократиков.
32
В 399 г. до н. э. Сократ был привлечен к суду и осужден. Зачем же в погоне за оригинальностью снова предавать древнего философа казни, на сей раз «литературной»? Несправедливость приговора, вынесенного Сократу афинским судом, доказывали сократики в своих «апологиях». В настоящей «апологии», выражаясь фигурально, мы попытались показать несостоятельность намерений некоторых современных исследователей исключить Сократа из истории философской мысли. Остается только добавить: если в образе исторического Сократа имеется нечто общее с выдающимися образами художественного творчества, то это общее — в его неисчерпаемости как "образа «мудреца», по словам К. Маркса.
Неудивительно, что в личности и учении Сократа мы каждый раз открываем что-то новое, неповторимое и непреходящее. Сократ был человеком «многомерным», сложным, оригинальным, подчас противоречивым и парадоксальным. В этом нет ничего мифического, чудесного и фантастического. К тому же, в отличие от Христа, с которым часто его сравнивают, Сократ никаких чудес не совершал и ничего сверхъестественного с ним не приключалось.
Отметим также следующее: не соглашаясь с приверженцами идеи о мифическом, легендарном происхождении личности и учения Сократа, мы видим известный положительный смысл их работ в том, что они заставляют вновь обратиться к вопросу об исторической ценности сократической литературы.
Попытаемся охарактеризовать ее здесь в общих чертах.
33
2. Свидетельства Платона о Сократе
Платон о Сократе
Уместно вспомнить в этой связи высказывание Аристотеля о том, что "поэзия философичнее и серьезнее истории"1, ибо "поэзия говорит более об общем, история — о единичном. Общее состоит в том, что человеку такого-то характера следует говорить или делать по вероятности или по необходимости, — к чему стремится поэзия, придавая (героям) имена, а единичное, например, что сделал Алкивиад или что с ним случилось" (Аристотель. Поэтика, 9, 1451 в). Применительно к Платону мы можем сказать, что как философ он как бы сводит на нет указанное отличие поэзии от истории и ищет в своем творчестве изобразительность поэзии и повествовательность истории. Многие сочинения Платона, написанные в форме диалогов, представляют собой поэзию в прозе, точнее, поэтизированное повествование, а еще точнее — нечто среднее между повестврвательно
______________
1 Заметим, что Аристотель, принижая «философичность» истории перед поэзией, преследовал полемические цели: он имел в виду тот тип исторических произведений своего времени, который рассматривался как разновидность красноречия, а не труды историков типа Фукидида, глубокая «философичность» которых не вызывает сомнений. По мнению же известного советского ученого-эллиниста А. И. Доватура, Аристотель в своей «Поэтике» изучал литературные произведения, в частности трагедии и эпические поэмы, и лишь попутно касался истории. Поэтому он был далек как от определения истории в целом, так и от всеохватывающего сравнения истории с интересующими его литературными жанрами; аристотелевское сравнение ограничивается лишь фабулой — неотъемлемым элементом истории и определенных видов поэзии: "В результате сравнения оказывается, что поэт является создателем фабулы, тогда как историк получает события в готовом виде… Поэт творит, историк знает" (17, 9).
34
описательной историей и философски-поэтической прозой. То, о чем повествует Платон в своих диалогах, нельзя принимать ни за рассказы о действительных (конкретных) событиях, ни за праздные выдумки и произвольные измышления. Иначе говоря, в диалогах Платона, в их повествовательной части, исторические лица и события обычно перелагаются (транскрибируются) на язык художественного изображении, выступая нередко как воплощения правды в искусстве.
Изображаемые в диалогах сцены (большей частью беседы Сократа) художественно правдивы, но в качестве эмпирически-исторических фактов они носят более вероятностный, чем достоверный характер. Иначе говоря, беседы платоновского Сократа — это не дословная передача бесед и речей исторического Сократа, а нередко рассуждения "по поводу" Сократа. Впрочем, и на сей счет не следует впадать в преувеличения. Среди учеников и друзей Сократа практиковалась запись его бесед. Об этом мы узнаем из сообщения Платона. В его «Теэ-тете» Эвюшд из Мегары говорит, что "Сократ слово в слово передал мне те беседы, которые он вел" с Теэтетом (142 d) и, когда Эвклида спросили, не мог бы он их пересказать, он ответил: "Нет, клянусь Зевсом, так вот наизусть, конечно, нет. Но я записал все это по памяти тогда же, сразу по приезде домой. Впоследствии, вспоминая на досуге что-то еще, я вписывал это в книгу, и к тому же всякий раз, бывая в Афинах, я снова спрашивал у Сократа то, чего не помнил, а дома исправлял. Так что у меня теперь записан почти весь этот разговор" (142 d — 143 а; см. также Пир, 172 с; Парменид, 126 с).
Книга повествует о жизни и творчестве одного из родоначальников диалектики — Гераклита Эфесского. В ней освещаются различные стороны его мировоззрения в контексте социально-политической и духовной жизни античных полисов на рубеже VI–V вв. до н. э. Работа основана на изучении первоисточников и современной историко-философской литературы о древнегреческом мыслителе.
Стоицизм, самая влиятельная философская школа в Римской империи, предлагает действенные способы укрепить характер перед вызовами современных реалий. Сенека, которого считают самым талантливым и гуманным автором в истории стоицизма, учит нас необходимости свободы и цели в жизни. Его самый объемный труд, более сотни «Нравственных писем к Луцилию», адресованных близкому другу, рассказывает о том, как научиться утраченному искусству дружбы и осознать истинную ее природу, как преодолеть гнев, как встречать горе, как превратить неудачи в возможности для развития, как жить в обществе, как быть искренним, как жить, не боясь смерти, как полной грудью ощущать любовь и благодарность и как обрести свободу, спокойствие и радость. В этой книге, права на перевод которой купили 14 стран, философ Дэвид Фиделер анализирует классические работы Сенеки, объясняя его идеи, но не упрощая их.
Какую форму может принять радикальная политика в то время, когда заброшены революционные проекты прошлого? В свете недавних восстаний против неолиберального капиталистического строя, Сол Ньюман утверждает, сейчас наш современный политический горизонт формирует пост анархизм. В этой книге Ньюман развивает оригинальную политическую теорию антиавторитарной политики, которая начинается, а не заканчивается анархией. Опираясь на ряд неортодоксальных мыслителей, включая Штирнера и Фуко, автор не только исследует текущие условия для радикальной политической мысли и действий, но и предлагает новые формы политики в стремлении к автономной жизни. По мере того, как обнажается нигилизм и пустота политического и экономического порядка, постанархизм предлагает нам подлинный освободительный потенциал.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге исследуется военно-политическая сторона принципата Августа. Основной предмет изучения — военная организация молодой Римской империи и ее функционирование, взаимосвязь военных преобразований Августа с внешнеполитическими акциями нового режима. На конкретном материале доказывается, что императором и его ближайшими сотрудниками была разработана и настойчиво проводил ась в жизнь доктрина реального завоевания мирового господства. Рассмотрен военный аспект династической политики Августа. Предложены новые варианты решения ряда проблем «века Августа». Для студентов и преподавателей исторических факультетов, специалистов-антиковедов, всех интересующихся древней историей.
Монография посвящена одной из дискуссионных и почти не затронутой отечественной историографией проблеме — созданию «Галльской империи», просуществовавшей пятнадцать лет. Кризис Римской империи стал одной из причин проявления сепаратизма в провинциях в середине III в. Система управления, сложившаяся ещё в период правления Августа устарела и нуждалась в коренных преобразованиях, экономика подверглась сильнейшим потрясениям, а усугубляли положения частые вторжения германских племён. «Галльская империя» стала одной из попыток выхода из кризиса, охватившего Римское государство. Опираясь на широкий круг источников и исследований, автор анализирует причины создания «Галльской империи», политический статус этого образования, её территориальный состав, решает проблемы хронологии, выявляет основные направления внутренней и внешней политики галльских императоров.