Софийские рассказы - [116]
— Волнуется. Все это, конечно, естественно, но все же…
— Ты посоветуй ему отдохнуть.
— Обязательно посоветую.
За день или за два до начала выпускных экзаменов, точно не помню, свояк появился у меня в почтовом отделении. Это меня здорово озадачило. До сих пор он ни разу не приходил ко мне на работу.
— Что случилось? — спросил я его, встревоженный.
Он смущенно молчал, глядя в землю.
— Ну говори! — схватил я его за грудки.
— Небольшая неприятность, Драган… Я был в гимназии… в лаборатории…
— Ну и что?
— Ивана там не оказалось. Я пошел в скверик.
— Ну и?..
— Нашел его, разумеется. Он там сидел на скамейке с некоей Лилей Кацарской, с которой они вступили в гражданский брак…
Я выпустил борта его пиджака. Он в свою очередь схватил меня за руки, чтобы я не упал, и начал трясти:
— Ты что, браток? Приди в себя! Обычный приступ молодежного сумасшествия… Я ведь сам так женился двадцать лет назад…
— А выпускные экзамены?
— Хватит времени и на экзамены… Можно сдать и осенью, можно и сейчас, если, конечно, любовь не помешает… Она тоже выпускница, единственная дочь у матери с отцом… Врач и адвокат… Люди, конечно, с положением…
— Уж не ты ли все это подстроил, свояк? — спросил я его в отчаянии.
— Ты что, Драган?!
— А как же с выпускными?.. Как же быть с выпускными экзаменами? — твердил я как в страшном сне, плетясь позади него. — Что же я скажу сейчас жене?
— Шагай бодрее, браток!.. Надо забрать их из скверика домой, потому что они так напуганы, что боятся и дома показаться. Нельзя их бросать на произвол судьбы в такой критический момент…
— А экзамены?
— Да хватит тебе об экзаменах, возьми ты себя в руки!..
Он схватил меня за локоть и насильно потащил к скверу. Там, на деревянной скамейке под плакучей ивой, переплетя пальцы рук, нас ждали молодожены. Увидев их, я от умиления не произнес ни одного худого слова. Спросил только, собираются ли они сдавать выпускные экзамены на аттестат зрелости.
— Иначе и быть не может, папа! — ответили они мне даже с обидой.
Они встали, поцеловали мне руку, поклонившись при этом до земли. А я их благословил, пожелал им здоровья и счастья на всю жизнь.
В тихом саду
До чего же справедлива народная мудрость: малые дети — малая забота, большие дети — и заботы большие!
Вот возьмем, к примеру, нашего Ивана.
Под напором чувств и любовного увлечения он зарегистрировал свой брак с девушкой Лилей Кацарской и поставил нас перед свершившимся фактом. Она действительно была очень хорошенькая и веселая, одна у матери с отцом, но в значительной степени еще неокрепшая и доверчивая.
Поначалу меня смущало ее социальное происхождение, потому что отец ее был адвокат, а мать — врач. Но мало-помалу я свыкся и с нею, и с ее родителями, активистами Отечественного фронта, с которыми мы часто встречались на собраниях и митингах, не подозревая, конечно, что в один прекрасный день станем сватами.
Медовый месяц Лили и Ивана пришелся в основном на время экзаменов на аттестат зрелости, что, разумеется, не помешало им успешно сдать их — вот доказательство, что не всегда любовь мешает учебе, особенно при положительном отношении к науке. Молодожены сочетали приятное с полезным и не опозорили ни меня, почтового служащего, ни адвоката, который сказал:
— У моей дочери мысль как молния. Ну ни дать ни взять — я, как две капли воды похожа.
— А мой сын, — ответил я ему, — в отличие от нее более уравновешенный, значит, они взаимно дополняют друг друга.
— Природа ничего не создает зря, Драган! — сказал мне адвокат и посоветовал утеплить входную дверь в полуподвал, чтоб не было сквозняков, когда спят молодожены. — Сейчас их надо закрывать герметически! — усмехнулся он многозначительно. Я прислушался к этому совету и сделал ремонт, оплатив его пополам с адвокатом.
— Методом взаимопонимания можно уладить все, — сказал он, — только усы у безбородого нельзя вырастить! — и еще веселее засмеялся.
Смеялся и я. Только у жены моей было плохое настроение, но постепенно оно нормализовалось, потому что Лиля успела покорить ее душу, раскрыв ей тайну своей беременности.
— Боже, до чего мы дожили! — плакала жена, не переставая сморкаться.
— Такова жизнь, Радка, — сказал я и надолго замолчал, из-за чего она и спросила меня:
— О чем ты задумался?
— Думаю об Иване… Не в университет он пошел учиться, а служить на границу. Лиля осталась одна на два с половиной года.
— Попроси товарища Мичева, чтобы он его перевел поближе к Софии.
— Сват предложил взять Лилю к себе, пока Иван будет служить в армии.
— Ну а ты что?
— Я принял его предложение.
— Очень умно! Вместо того чтобы поговорить с товарищем Мичевым, ты слушаешь адвокатские сказки да советы.
— Не серди меня, Радка, — сказал я, — потому что товарищ Мичев ушел на пенсию и я не могу его найти. А с Иваном Г. Ивановым мне не хочется говорить на эту тему.
— У товарища Мичева есть связи с генералами. Ну и что из того, что он ушел на пенсию? Он же не умер!
— Да, он, бесспорно, жив. И я его найду!.. Он в Симеоново на даче, среди природы выращивает голубей.
Мы поговорили еще немного, и спустя несколько дней я отправился в Симеоново. В этой дачной зоне, как и во всех других вокруг Софии, было множество смотревших окнами в сторону столицы кирпичных зданий, а также садов и огородов. Действовала здесь и автобусная линия, которая работала круглосуточно с небольшими интервалами. Только в третью свою поездку я наконец сумел разыскать дачу товарища Мичева. Это был двухэтажный дом, стоявший неподалеку от соснового леса, с дренажем на участке, засаженном плодовыми деревьями. В деревянной голубятне, построенной возле протекавшего через двор горного ручейка, чтобы птицы могли пить воду в летнюю жару, ворковали голуби.
