Софийские рассказы - [11]
— Готов выполнить новое задание!
Но нового задания я не получил: еще летом меня арестовали — схватили перед дверью моей квартиры, как испуганную курицу, и запихнули в клетку. Стоял август. Созревали арбузы и виноград. Молотили пшеницу. Спустя некоторое время я описал этот необыкновенный случай в книге «Как я искал свое будущее» и назвал его «Арест студента». С некоторой рисовкой я рассказал и об обыске, и об ответах, которые давал жандармам, и о том, как гордо прошествовал по Львиному мосту до самой жандармерии. Я постарался в рассказе развить мысли о мученичестве, о презрении к смерти и о жизни с позиции двадцатилетнего юноши.
Меня, худого, как сверчок, простоволосого и нетерпеливого, в красной рубашке (символ революции), в хлопчатобумажных брюках, уже протертых сзади и на коленях, обутого в легкие «римские сандалии», везли на небольшом полицейском грузовике по длинной и бесконечной улице Царя Симеона в софийскую Центральную тюрьму.
Не знаю, как чувствовали себя когда-то арестанты, двигавшиеся по улице Царя Симеона к тюрьме, но я был необыкновенно счастлив оттого, что мои муки в полиции уже закончились и что сейчас меня везли в тюрьму, на «курорт» — как шутили мои товарищи по несчастью. Не все было гладко, конечно. По моему лицу проносились тени страха перед неизвестностью, но я делал все, чтобы не выдать себя перед врагом. Жандарм с винтовкой сел возле меня на лавке в грузовике и посоветовал доброжелательно:
— Смотри на улицу, потому что больше не увидишь ее. Это самая длинная улица в Софии. Кто едет по ней, тот уже не возвращается.
— Посмотрим, — ответил я, — кто возвращается и кто не возвращается!
— Много ты знаешь, — сказал он мне. — У тебя есть родители?
— У каждого человека есть родители.
— Мать, отец?
— Естественно.
Слово «естественно» озадачило его, и он спросил неуверенно:
— Они живы?
Я помолчал, но потом, чтобы удовлетворить его любопытство, ответил:
— Мать жива, отец убит в империалистическую.
Он оперся на винтовку и задумался на какое-то время, а потом уточнил:
— Значит, сирота?
Наш грузовик повернул, и мы выехали на Альдомировскую улицу. Она вела прямо к тюремным воротам.
Мой доброжелатель поправил свою одежду, ощупал пуговицы на куртке, чтобы удостовериться, что они на месте, незаметно высморкался в угол грузовика и сказал мне достаточно строго:
— Поправь рубаху, прибыли уже!
— Нечего мне поправлять, — ответил я, — у меня все в порядке.
Сжимая в руке винтовку, он проверил, застегнуты ли наручники на моих запястьях. Усатая физиономия жандарма стала непроницаемой и слилась по цвету с его синей формой.
Перед нами возникла тюремная стена. За ней торчал какой-то черный купол, но вскоре он исчез у меня из поля зрения. Я оказался перед высокой железной дверью. «Долгожданный час, — подумал я, — наступил». Меня бросило в дрожь.
Жандарм нажал на большую белую кнопку. В глубине, за дверью, послышался продолжительный хрипящий звук, после чего дверь открылась автоматически. Мы медленно вошли в коридор. Перед нами возникла новая преграда из толстых железных прутьев, за которой мелькали коротко остриженные заключенные в полосатых коричневых одеждах. Слышался стук деревянных подошв по цементному полу. Из коридора запахло едой. Я слегка дрожал, потому что был только в тонкой рубашке и сандалиях. Мой сопровождающий подтолкнул меня прикладом винтовки, чтобы я шел побыстрее и смотрел вперед. Я не отрывал испуганного взгляда от решетки.
Мы вошли в маленькую теплую комнату. Из бокового окошка показалась голова стражника.
— Подследственный, что ли?
— Подследственный.
— Введи его для обыска.
— Его уже обыскивали в жандармерии.
— Ваш обыск — это ваш, а наш — это наш!
Меня ввели в просторную пустую комнату с портретом царя на стене. Двое в штатском бросились меня обыскивать. Они ощупали меня, а потом приказали снять рубашку и брюки. Осмотрели даже лопнувшие подметки сандалий. Взяли отпечатки пальцев и толкнули в парикмахерскую. Подстригли меня очень быстро под нулевку, и я стал походить на ощипанного петуха, которого должны бросить в кастрюлю. Единственное, что осталось от меня, — это испуганные, глубоко ввалившиеся глаза. Все это отражалось в большом зеркале, стоявшем перед дверью, возле которой находилось окошко.
— Вещи есть? — спросил стражник из окошка.
— Да, — ответил мой сопровождающий, — один деревянный сундучок.
— Осмотрели его?
— Так точно.
— Что-нибудь компрометирующее есть?
— Совсем нет ничего… Только одни очки.
— Для чтения?
— Так точно.
— Отдайте их ему. Еще что?
— Больше ничего!
— Давай!.. Следующий… Есть следующий?
Нет, в тот день я был последним.
Окошко закрылось, и наступила тишина. Мой сопровождающий встревоженно постучал:
— Господин старшой, а расписку?
— Какую расписку? — сердито крикнул тот и снова открыл окошко.
— Расписку за сданное лицо.
— Получишь ее в канцелярии.
— Значит, я сдал его.
— Сдал ты его, сдал.
— Покорно благодарю.
Меня приняли двое в черной форме тюремщиков. Позже я узнал, что это были доверенные люди тюремной управы, которых называли «ченгета». Именно они сопровождали меня, когда я шел по холодным коридорам к «Сапожной» (это было здание, в котором содержались заключенные. Я описал его в вышеупомянутой книге «Как я искал свое будущее»). Сейчас важнее рассказать о самочувствии политического заключенного. Оно было отличным! Я бодро шел к эшафоту, как мы любили говорить в те годы. «Римские сандалии» шлепали по цементному полу почти беззвучно. Стучали только деревянные подошвы моих сопровождающих, нарушая зловещую тишину коридора. Где-то вдали менялся караул. Пахло похлебкой — это раздавали еду заключенным.
В предлагаемом читателям романе, вышедшем в Болгарии в 1960 году, автор продолжает рассказ о жизни и труде рабочих-текстильщиков. Это вторая книга дилогии о ткачах. Однако по характеру повествования, по завершенности изображаемых событий она представляет собой вполне самостоятельное произведение. В русском издании вторая часть «Семьи ткачей» с согласия автора названа «Новые встречи».
Дело Георгия Димитрова огромно. Трудно все охватить в беллетризованной биографии. Поэтому я прежде всего остановился на главных событиях и фактах, стараясь писать ясно, просто, доступно, чтобы быть полезным самым широким читательским кругам, для которых и предназначена моя книга.Камен Калчев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу современного болгарского писателя вошли романы «Огненное лето» и «Восстание». Они написаны на документальной основе и посвящены крупнейшему событию в истории революционной борьбы болгарского народа — антифашистскому восстанию 1923 года. Все персонажи романов — действительные исторические лица, участники и очевидцы событий, развернувшихся в Болгарии в 20-х годах. Книга предназначена для широкого круга читателей.
У этого романа завидная судьба: впервые увидев свет в 1958 году, он уже выдержал в Болгарии несколько изданий и второй раз выходит на русском языке. Автор романа, видный болгарский писатель Камен Калчев, недаром назвал свою книгу романизированной биографией. В основу романа положена действительная история жизни славного болгарского патриота Георгия Мамарчева (1786–1846), боровшегося за национальное освобождение своего народа. Георгий Мамарчев прожил жизнь поистине героическую, и наш юный читатель несомненно с интересом и волнением прочтет книгу о нем. Учитывая, что это издание приурочено к столетию освобождения Болгарии русским народом (1877–1878), автор книги написал предисловие для советских читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Слова… будто подтолкнули Ахмада. Вот удобный случай бежать. Собак нет, ограждения нет, а в таежной чащобе какая может быть погоня. Подумал так и тут же отбросил эту мысль. В одиночку в тайге не выживешь. Без еды, без укрытия и хищников полно.…В конце концов, смерти никому не дано избежать, и гибель на воле от голода все-таки казалась ему предпочтительнее расстрела в одном из глухих карцеров БУРа, барака усиленного режима».Роман опубликован в журнале «Неман», № 11 за 2014 г.
Эта книга написана для тех, кто очень сильно любил или все еще любит. Любит на грани, словно в последний раз. Любит безответно, мучительно и безудержно. Для тех, кто понимает безнадежность своего положения, но ничего не может с этим сделать. Для тех, кто устал искать способ избавить свою душу от гнетущей и выматывающей тоски, которая не позволяет дышать полной грудью и видеть этот мир во всех красках.Вам, мои искренне любящие!
«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.
Человечество тысячелетиями тянется к добру, взаимопониманию и гармонии, но жажда мести за нанесенные обиды рождает новые распри, разжигает новые войны. Люди перестают верить в благородные чувства, забывают об истинных ценностях и все более разобщаются. Что может объединить их? Только любовь. Ее всепобеждающая сила способна удержать человека от непоправимых поступков. Это подтверждает судьба главной героини романа Юрия Луговского, отказавшейся во имя любви от мести.Жизнь однажды не оставляет ей выбора, и студентка исторического факультета МГУ оказывается в лагере по подготовке боевиков.
Борис Александрович Кудряков (1946–2005) – выдающийся петербургский писатель, фотограф и художник. Печатался в самиздатском сборнике «Лепрозорий-23», в машинописных журналах «Часы», «Обводный канал», «Транспонанс». Был членом независимого литературного «Клуба-81». Один из первых лауреатов Премии Андрея Белого (1979), лауреат Международной отметины им. Давида Бурлюка (1992), Тургеневской премии за малую прозу (1998). Автор книг «Рюмка свинца» (1990) и «Лихая жуть» (2003). Фотографии Б. Кудрякова экспонировались в 1980-х годах на выставках в США, Франции, Японии, публиковались в зарубежных журналах, отмечены премиями; в 1981 году в Париже состоялась его персональная фотовыставка «Мир Достоевского».
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.В четвертый выпуск вошли произведения 21 автора, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.