Соддит - [2]

Теперь вам известно о соддитах (или хромбитах) почти все, кроме нескольких мелких деталей — например таких, как пристрастие к еде, питью и всяким веселым праздникам, или их необъяснимая любовь к жилетам и плисовым штанам. Ах да, еще им нравилось без меры курить табачные трубки, в результате чего они часто умирали раньше срока от рака нёба, языка и горла, а также легочных и сердечных болезней. Что я упустил? Ну хотя бы то, что они принадлежали к консервативному среднему классу сельской буржуазии. И что они разговаривали с легким бирмингемским акцентом — да-да! И что, несмотря на явные недостатки — миниатюрное телосложение, деформированные толстые ноги, мелочность, нежелание выслушивать мнение чужих людей и менять заведенный жизненный уклад, пристрастие к табаку и алкоголю, а также застойная «респектабельность» загнивающего класса — несмотря на все это, они создали лучшую в мире полуиндустриальную культуру, с водяными мельницами, паровыми литейными, уютными домами, трубами и пугачами, очками, вельветовыми костюмами, очаровательными каменными церквушками, книгами и каминами, в то время как остальная часть Верхнего Средиземья томилась в темных веках мечей, коней и огромных курганов, возвышавшихся над могилами непросвещенных покойников. Забавно, правда? Но, как видите, пути цивилизации настолько странные, что иногда они необъяснимы.

* * *

В то примечательное утро Бинго сидел на самой мягкой софе, и его больные, распухшие от артрита ноги покоились на зеленой вельветовой подушке, венчавшей низкую скамеечку. Он задумчиво смотрел на мосластые суставы пальцев — точнее, на те места, где они примыкали к стопам — а суставы, в свою очередь, смотрели на него, словно десять красных редисок. Ах, бедный славный Бинго! В этот миг он ощущал весь груз страданий своего существования.

Внезапно в дверь постучали. Серия ударов, громких и пугающих, могла быть вызвана озорным ребенком, который втолкнул шутиху в скважину замка, поджег ее, отбежал на несколько шагов, но, услышав невыразительный хлопок отсыревшего заряда, вернулся и теперь от досады пинал дверь своей неотстеганной задницей и каблуками башмаков с железными подковками. Вы же знаете эту современную молодежь. Тьфу! Ну что с нее возьмешь?!

Бинго печально вздохнул и крикнул:

— Проваливай!

Затем он добавил погромче:

— Вали отсюда, я сказал!

Однако стук в дверь продолжался.

Делать было нечего. Бинго медленно поднялся на ноги и заковылял в прихожую, морщась при каждом шаге и издавая обычные восклицания притворной боли, включавшие в себя «ах!» и «ох!», свистящие вздохи и «уй-ю-юй»[2].

Бинго не нравилась круглая дверь его дома. А кому бы она понравилась? Геометрия требовала, чтобы дверь крепилась к косяку одной петлей, и для того, чтобы выдерживать нагрузку, петля располагалась в самой худшей и невыгодной позиции. В результате дверь сквозила, с трудом открывалась, и каждый уличный хулиган мог выбить ее одним ударом — тем более, если он был достаточно юным, чтобы носить башмаки на еще нераспухших ногах. Но традиция всегда остается традицией. К тому же, архитектурная комиссия Хромбит-Эгей! насаждала эти круглые двери с особенным усердием. Бинго отодвинул щеколду и вышел на порог.

Снаружи в ореоле солнечного света стоял колдун. Бинго никогда не видел колдунов, но буква «W» на пончо пожилого мужчины безошибочно указывала на его принадлежность к магическому братству. Хотя он мог оказаться мелкожвачником необычно высокого роста, надевшим свое пончо вверх ногами.

В дверь продолжали колотить — еще громче прежнего.

Бинго вопросительно взглянул на колдуна.

— М-да, — гулким голосом сказал старик. — Я извиняюсь за беспокойство.

— Просто извиняетесь? — спросил озадаченный соддит.

Он еще раз посмотрел на стучавшую дверь.

— Я наложил на нее чары, — прокричал колдун, словно перекрывая шум бури. — Это довольно простое колдовство. Я сильно одряхлел за долгую жизнь, чтобы стучать в закрытые двери. Ага, нашли молотобойца! Я слишком стар и немощен для этого. Ты меня понимаешь? Я наложил стучащие чары.

Бинго покосился на круглую дверь.

— Вы не могли бы снять их, если вам не трудно?

Очевидно, колдун не расслышал его слов.

— Спасибо, юноша! — произнес он зычным голосом. — Ты слишком добр ко мне. Это не слишком сложное заклинание, хотя и очень мощное. Да-да, очень мощное!

— Как долго они будут действовать?

— А то! — снисходительно прогудел колдун. — Вот только как теперь их снять? Это сложный вопрос. Смогу ли я справиться с такой задачей? Какой ответ? Ответ таков: снять чары очень трудно. Понимаешь, парень? Накладывать заклинания легко. Другое дело — их снимать!

— Как... долго... они... будут... действовать? — повторил встревоженный Бинго, расставляя паузы между словами и напрягая лицевые мышцы в демонстрационной манере, словно говорил с глухим человеком.

— Граббинс? — закричал колдун, приподнимая косматые брови. — Ты Граббинс?

Опалив напуганного юношу пронзительным взглядом, он протиснулся в дверной проем и ввалился в прихожую дома. Когда Бинго развернулся на пятках, высокий колдун, согнувшийся едва ли не вдвое, уже направлялся из коридора в гостиную. Он продолжал громко выкрикивать фамилию соддита. Все это время входная дверь издавала оглушительный шум, словно какой-то тяжелый предмет со стуком катился по бесконечному пролету лестницы. Бинго, бормоча «эй, вы!» и «ой, моя нога!», заковылял за колдуном. Войдя в гостиную, он увидел старика на своей любимой софе (которая была достаточно большой для малорослика, но могла служить для человека только креслом). Тот лучился беззубой улыбкой.