Социология права - [4]
Особенностью данного труда является то, что автор, привлекая основные теоретические подходы современной социологии права, обосновывает свои выводы на значительном эмпирическом материале, в том числе собственных исследований, в области частного и публичного права, законодательных проектов и их реализации; разработки земельного законодательства, истории кодификации и преодоления правового дуализма, конституционных и административных реформ новейшего времени, а также судебной практики (6). Книга стремится внести вклад в теорию социальных функций права, но в то же время имеет выраженную прагматическую направленность и может использоваться в качестве методической основы в таких жизненно важных областях, как законодательное проектирование и социологическая экспертиза принимаемых законов.
Основное внимание обращено на проблемы социальных параметров создания правовых норм, их реализации в практике судопроизводства, а также социального эффекта их применения. Поэтому автор обращается к социологическим параметрам частного, публичного и уголовного права, методам анализа судебной практики, использованию социологических данных в криминологии для определения целей наказания и профилактики преступности. Изложение этих вопросов ставит своей целью показать значение методов социологии права для аналитической работы в условиях современных российских реформ – земельной, административной, судебной.
Глава 1
Легитимность и законность: политико-правовые идеологии современности
1.Понятие идеологии и классификация идеологий по отношению к праву. 2. Консерватизм: сохранение действующего права во имя верности традиционным ценностям. 3. Либерализм: преобразование права во имя свободы. 4. Социализм, коммунизм, анархизм: разрушение права во имя равенства. 5. Национализм, фундаментализм и модернизация: отождествление народного и национального суверенитета. 6. Глобализация, модернизация и новые идеологические течения: насколько универсальна европейская модель гражданского общества и правового государства.
Переходы от одной идеологии к другой, мутации известных идеологий, появление причудливых гибридных форм наблюдались в разное время и в истории разных стран. Но этот феномен остался непроясненным до настоящего времени или даже запутанным. Причиной этого является то, что споры об идеологиях – их возникновении, соотношении между собой и воздействии на общество – практически никогда не свободны от идеологических преувеличений. Они ведутся идеологами и преследуют политическую цель – сохранить тот или иной миф, придать ему новые жизненные силы, отстоять его в полемике с оппонентами. Вопрос об идеологиях современного общества – тема, изучение которой менее всего соответствует научному идеалу свободы от оценки. В феномене идеологии, возможно, более чем в каком-либо другом явлении духовной жизни современного общества, оказывается невозможным позитивистское разделение факта и оценки, поскольку сама оценка становится фактом интеллектуальной и политической действительности, оказывая мощное влияние на массовое сознание и интерпретацию им значительного числа других, более нейтральных фактов. В результате ожесточенность идеологических споров соответствует неопределенности (часто сознательной) самого понятия идеологии и составляющих ее элементов.
В данном разделе дается обоснование понятия идеологии; проводится классификация основных классических идеологий, сложившихся в XIX в., и раскрываются представленные ими модели социального устройства; затем рассмотрены комбинации различных идеологий в XX в., связанные как с быстрым изменением социальных отношений, так и особенно с тенденциями к модернизации и глобализации в XXI в.; в заключение предложена динамическая концепция смены идеологий.
1. Понятие идеологии и классификация идеологий по отношению к праву
Понятие идеологии. Основная трудность научного исследования идеологии связана с различным объемом и многозначностью этого понятия в истории (1). Поэтому диаметрально противоположными оказываются выводы об историческом содержании этого явления и перспективах его развития (2). Для одних исследователей наша эпоха – это «время идеологий», для других – «конец идеологий», «прощание с иллюзиями»; одни полагают, что мы присутствуем при «конце истории», другие говорят о наступлении эпохи «мирового беспорядка», имея в виду утрату содержания предшествующими идеологиями; наконец, одни предсказывают потерю идеологиями своего социального потенциала, другие, напротив, усиление социальной роли идеологий в условиях глобализации (3).
Понятие «идеология» было введено Дестю де Трас– си в период Французской революции (1789–1801) для обозначения науки, изучающей законы функционирования идей в качестве психических факторов и их отношения к языку (4). Что касается самого феномена идеологии, то его понимание было близко идее светской религии, сформировавшейся в революционную эпоху (5). Понятие «идеологи» было также применено для обозначения определенной политической группы, которая развивала традиции энциклопедистов (Дестю де Траси, Кабанис, Вольней). Наполеон использовал это слово в негативном смысле, понимая под «идеологами» политических мечтателей. Гегельянцы применяли это понятие для обозначения субъективной стороны процесса познания (6). Затем процесс определения понятия прошел несколько этапов.
Книга А.Н. Медушевского посвящена проблеме соотношения правовой традиции и политики власти в условиях социальных трансформаций. С позиций когнитивной теории, сравнительного правоведения и конституционной инженерии автор выясняет соотношение права и правосознания в обществах переходного типа, показывает становление либеральной парадигмы в политической философии нового и новейшего времени, представляет основные положения теории конституционных циклов и раскрывает логику переходных процессов от авторитаризма к демократии.
Книга А. Н. Медушевского – первое системное осмысление коммунистического эксперимента в России с позиций его конституционно-правовых оснований – их возникновения в ходе революции 1917 г. и роспуска Учредительного собрания, стадий развития и упадка с крушением СССР. В центре внимания – логика советской политической системы – взаимосвязь ее правовых оснований, политических институтов, террора, форм массовой мобилизации. Опираясь на архивы всех советских конституционных комиссий, программные документы и анализ идеологических дискуссий, автор раскрывает природу номинального конституционализма, институциональные основы однопартийного режима, механизмы господства и принятия решений советской элитой.
Автор анализирует итоги постсоветского конституционного конструирования с позиции теории конституционных циклов, рассматривая перспективные тенденции и альтернативы его будущего развития. В центре внимания – наиболее конфликтные вопросы национальной идентичности, прав человека, формы правления, разделения властей, федерализма, парламентаризма, политического режима и технологии их разрешения. Книга адресована преподавателям, студентам, всем мыслящим людям. Печатается по предыдущему изданию: Медушевский А.Н.
Человечеству в ХХ веке пришлось пережить многие войны, национальные конфликты и революции, сопровождавшиеся кровавыми расправами одних сторон над другими. Характер и масштаб их был разный, но в основе своей они нередко несли расовые противоречия.С тех пор научное сообщество в своем большинстве наложило гласные и негласные запреты не только на явно расистские учения, как, например, евгенику, но и на вполне научные области знания — среди них генетические, биологические, антропологические направления, связанные с развитием и особенностями человеческих рас.
Советский язык — явление уникальное. Его нельзя сводить ни к политическому слою русского языка, ни к одной из разновидностей бюрократического лексикона, хотя исторически он, несомненно, возник на основе последнего. Целиком национализированный государством, советский язык насаждается и культивируется коммунистами как универсальный заменитель русского языка. Он постепенно проникает во все сферы духовной деятельности человека — литературу, искусство, науку. Семантика этого языка отражает не социальную реальность, а идейное мифотворчество; она выявляет не объективные общественные процессы и явления, а коммунистическое мировоззрение в его наложении на действительность.…
"Новые и старые войны" Мэри Калдор фундаментальным образом изменили подход современных ученых и политиков к пониманию современной войны и конфликта. В контексте глобализации эта прорывная книга показала: то, что мы считали войной (то есть война между государствами, в которой цель состоит в применении максимального насилия), становится анахронизмом. Вместо нее появляется новый тип организованного насилия, или "новые войны", которые можно описать как смесь войны, организованной преступности и массовых нарушений прав человека.
В тринадцать лет Макс Вебер штудирует труды Макиавелли и Лютера, в двадцать девять — уже профессор. В какие-то моменты он проявляет себя как рьяный националист, но в то же время с интересом знакомится с «американским образом жизни». Макс Вебер (1864-1920) — это не только один из самых влиятельных мыслителей модерна, но и невероятно яркая, противоречивая фигура духовной жизни Германии конца XIX — начала XX веков. Он страдает типичной для своей эпохи «нервной болезнью», работает как одержимый, но ни одну книгу не дописывает до конца.
В монографии представлены основные взгляды современной науки на природу времени, а также варианты понимания феномена времени для различных уровней мира природы, жизни и общества. Рассмотрены подходы к пониманию времени в науках о природе: физическое или астрономическое время, геологическое и биологическое время: в науках о человеке и обществе: психологическое, историческое и социальное время. Далее в центре внимания становится политическое время как таковое и особенно – время политических реформ, понимаемых как инновации в социально-политической сфере, а также темпоральные аспекты символической политики.
Центральные темы сборника «Классы наций» – новые классы, нации и гендер и их сложные пересечения в постсоветском регионе. Автор рассматривает, как взаимодействие этих основных категорий организации общества проявляется в «деле» группы Пусси Райот, в дискуссиях вокруг истории Светланы Бахминой, в «моральной революции», зафиксированной в книгах Светланы Алексиевич, в столкновениях по поводу «научной истины» в постсоветской академии и в ситуации жен «русских программистов» в Америке. Сборник выстраивает многогранную социальную панораму постсоциализма.