Социология невежества - [8]

Представление об открытом знании как о безусловном идеале — это представление сложилось в еврейском обществе очень давно. Оно появляется в Торе, и не один раз, и в качестве важнейшего идеала получило крайнее выражение в словах Моше: О если бы все в народе Б-жьем были пророками! Слова были произнесены в момент раздора, когда казалось, что пророчество как бы усиливается и расширяется, и человек, ближайший к пророку, старался воспрепятствовать этому опасному явлению, и предложил, как это принято среди хранителей знания в разных культурах, остановить тех, кто повинен в распространении пророческого знания, в незаконном и неправильном присвоении такого знания.

Моше не согласился с ним и провозгласил идеал. Он хотел, чтобы весь народ состоял из пророков. Этот идеал возникает вновь и вновь, и очевидно, что даже такое основополагающее явление, как дарование Торы — это дарование гласное, всеобщее, заявляющее открыто: весь народ должен принять Тору, в этом равны все. Собственно говоря, даже попытка сократить масштабы пророчества, понимаемого нами как мистическое, глубоко личное, закрытое по своей природе переживание, была в какой-то степени вынужденной мерой. Основная идея, связанная с этим, гласит, что это знание должно быть знанием для всех. Поэтому здесь высказывается всеобъемлющее представление о народе мудром и разумном, народе великом, то есть о разумности и мудрости всего народа. Весь народ обязан выполнять слова Торы. Существуют универсальные обязанности, возложенные на всех, и следует упомянуть о том, что среди этих обязанностей находится всеобщая обязанность учить Тору, и представление об этой обязанности делается все более и более четким от поколения к поколению. В основе своей это новое представление, которого нет ни в одной другой культуре; даже в греческой культуре нет ничего подобного по характеру и масштабам. Суть его в том, что оно подчеркивает обязанность изучать. Не только возможность изучать, но и возложенную на всех обязанность изучать. Все обязаны учить Тору. Все обязаны заниматься ею.

Здесь мы сталкиваемся с начатками открытого знания, хотя нам достоверно не известно, каким образом передавалась Тора в первых поколениях. Разумно предположить, что в первых поколениях Тора представляла собою закрытое знание, изучавшееся замкнутыми сообществами пророков и сынов пророков, то есть закрытыми школами, в которых знания передавались тем людям, которые прошли некий обряд инициации, посвящения. Но, с другой стороны, мы зачастую сталкиваемся с феноменом открытости, мы встречаемся, например, с чуть ли не повсеместным умением читать и писать. Так, в книге Шофтим [Судей] мы находим описание такого положения вещей, при котором можно было остановить на улице отрока и потребовать от него, чтобы он составил список имен, поскольку он уже овладел навыками письма. Это значит, что определенное знание, а именно умение читать и писать, имело, как можно предположить, всеобщее распространение, что без всякого сомнения связано с существованием алфавита. При этом можно констатировать, что до времен Эзры мы не услышим о распространении знаний путем систематического обучения. Более того, мы не встретим такого обучения, при котором знания передаются посредством объяснений, явно выраженным педагогическим образом, или, как сформулировано в книге Эзры, понятно и доступно разумению, то есть так, чтобы поняли Писание. Это значит, что здесь речь идет чуть ли не о появлении такого открытого знания, которое разъяснено и доступно разумению, которое возможно усвоить и понять. Благодаря такому представлению Эзра изображается в еврейской традиции как тот, кто вторично после Моше дает народу Тору. Ибо Тора, которая до него была достоянием, возможно, лишь одних священников и мудрецов, или же сынов пророков и пророков, превратилась в его руках в такое учение, которому мог стать причастен каждый. Лишь в свете такого превращения, которое произошло в дни Эзры, можно понять те изменения, которые случились в самосознании поколений, пришедших позже, и уяснить себе, почему завершилась эпоха пророчества. Ведь после разрушения Храма пророчество, как объясняют, дано лишь глухим, безумным и детям. Переводя эти образные выражения на более понятный язык, следует сказать, что пророчество перестало быть социальной нормой. Оно было сдвинуто на периферию, на окраины общественной жизни, передано тем, кто обладает самым низким социальным статусом: глухим, безумцам и детям. Переход от пророчества, которое по сути своей является чем-то харизматическим, доступным лишь единицам, даже если они составляют целую касту пророков, к таким формам и способам обсуждения, которые можно назвать открытыми и публичными, представляет собой переворот, достойный того, чтобы задержать на нем взгляд. И, быть может, вначале следует обратить внимание на самосознание тех поколений, которые жили после этого переворота.

В начале трактата Авот говорится: Моше получил Тору на Синае и передал ее Йеѓошуа, а Йеѓошуа — старцам, а старцы — пророкам, а пророки — мужам Великого Собрания. Особо интересной деталью этого перечисления является не само свидетельство о порядке преемственности, а то, что выпало из этого порядка: так, например, здесь ничего не сказано о священниках. И это несмотря на то, что священники, если основываться на словах самого Писания, были ответственны за объяснение слов Писания, за открытый комментарий. Ибо символом синайского Откровения, хотя оно имело публичный характер и было обращено ко всем, были, по крайней мере в сознании поздних поколений, знания, зафиксированные письменно. И это относится как к представлениям, имеющимся в самом первоисточнике, так и к ретроспективному взгляду более поздних свидетельств.