Социальные функции священного - [159]

Если бы мы осмелились выразить наши пожелания, мы попросили бы де Гроота в тех частях его сочинения, которые еще не появились, рассмотреть некоторые важные вопросы, прямо касающиеся его темы, но которые он еще не рассматривал. Абстрактные понятия инь и ян, конкретные понятия шэнь и гуй, может быть, достаточно освещены. Еще заметим, что в настоящем томе слово тень часто определяется как «божества»; это кажется достаточно новым в теориях де Гроота. Но есть другие понятия: понятие лин («душа»), ци («сила, энергия»), цин (может быть, равнозначно понятию мана) — все они подлежат глубокому изучению. Мы поражены, например, тем фактом, что в амойском диалекте китайского языка говорят цзин шэнь, разделяя тем самым понятие шэнь на два этимологических элемента.

Вторая часть этого тома посвящена изучению религии, которую автор вновь связывает, несомненно, обоснованно, с религиозным строем, который, видимо, предшествовал даже даосизму: это то, что он называет религией анимизма или религией у. Это слово представляет собой достаточно точную транскрипцию выражения, которое часто употребляется в повседневной речи, а иногда и в литературной: это шаманизм. Китай всегда знал и все еще знает явление одержимости: одержимые считают, что ими владеет божество (в данном случае шэнь), который действует в них и посредством их, прежде всего, против демонов. Главы, которые де Гроот посвятил современным шаманам, сайгун, входят наверняка в число лучших в его книге. Ему предоставился случай видеть их в действии в Амое, и он сумел провести очень сложное исследование, так как в настоящее время их действия скорее терпят, чем разрешают, а некоторые из них откровенно проникнуты инакомыслием. Особенно интересен один магический шаманский обряд, который совершается женщинами: он обращен к шэнь, богу чуланов, и осуществляется на пятнадцатый день после наступления Нового Года (это может быть неблагоприятный день). Шэнь в этом случае есть вторая, третья, седьмая, четвертая дама, которая предсказывает судьбу, завораживая женщину, которая ее спрашивает, и отвечая ей, главным образом, при помощи метлы: во всем этом мы находим подтверждение связи между женщинами и дьявольскими силами (которые по природе относятся к женскому роду).

Религия у имела в Китае самые разные судьбы. По-видимому, она была объектом официального культа в эпоху легендарных династий; потом он прошел через череду милостей и немилостей в соответствии со степенью суеверности императоров и правителей. Все более и более преследуемый как безбожный и безнравственный, этот культ, в конце концов, был полностью запрещен в эпоху правления династии Мин. Между тем это преследование не помешало ни частым эпидемиям шаманизма в отдаленных провинциях, ни стойкой приверженности ему народа. Возникло даже что-то вроде официальной организации; существовала наследственная корпорация профессиональных «сайгунов»; вероятно, их было, так сказать, по одному в каждом приходе. Вокруг этих «сайгунов» группируются «своего рода коллегии», если использовать латинское слово, или «клубы», которые являются одной из самых интересных черт этой организации. Вызывает интерес то, что де Гроот написал о посвящении шаманов, об испытаниях, которые доказывают и подтверждают одержимость. Он совершенно прав в том, что сближает эти последние с испытаниями шаманов Ман и Карен. Очевидно, перед нами палеоазиатские по происхождению факты.

Как и во всех предыдущих томах, в этом томе читатели найдут замечательные сказки, занимательные факты психологии (нечувствительность сайгунов к боли, например), важные исторические объяснения, например, возможного религиозного характера, который приобрел даосизм незадолго до прихода династии Хань и в эпоху ее правления. Мы отметим также некоторые особенности классификации: так, духи зла классифицируются согласно двенадцатеричному циклу по году, месяцу и согласно моменту времени, с которым они соотносятся; они локализуются повсюду: в дверях, ступках и т. д.

искусство И культы В КИТАЕ

(1913)

Эти две значительные работы[1124] приносят нам важные сведения по многим социологическим проблемам.

Прежде всего, ставится вопрос связей между искусством и религией. Именно в этой перспективе рассматривает факты господин Бершманн. Это видный архитектор, и три года интенсивной работы он посвятил глубокому техническому изучению девяти самых важных святилищ Китая: пяти даосским и четырем буддийским. Результатом этих исследований стало заключение, что все искусство Китая и, в частности, одно из самых важных — архитектура, было не только вдохновлено религиозными принципами, но и полностью определялось теми категориями, которые лежат в основе китайской религии и менталитета. Можно сказать, что функцией искусства является выражение — средствами, которые образованный китаец сочтет сугубо реалистичными — представления о мире, которые подсказывает традиция. Конечно, в виде смутного ощущения эта идея существовала и до Бершманна, но он смог ее выразить с помощью измерительных приборов архитектора. Все храмы, буддийские или нет, тщательно ориентированы. Известно, что вещи разделены на две большие категории: одни — инь, другие — ян, и пространство разделено таким же образом. В месте, обладающем свойствами инь, может находиться только вещь инь и никакая другая. Нравственные максимы написаны красками, которые строго определяются местом, которое они должны занимать: красный и зеленый могут быть только на востоке и т. д. Украшения не могут быть расположены где попало. Так, те украшения, которые покрывают эти великолепные стены, на которых изображены дороги Царства мертвых, в великих храмах Тай Мяо или Пу По Мянь могут располагаться только в месте, соответствующем месту подземного царства в мире. Изображения божеств не могут располагаться произвольно: они в обязательном порядке сгруппированы триадами и охраняются четырьмя или восьмью прислужниками и т. д