Социальные функции священного - [142]

. И вирадж соответствовала этому броску. Мы нашли подтверждение этой символике, правда, только в тексте более позднем, чем наши брахманы, в Чхандогья-упанишаде. Но последняя, кажется, сохранила древнюю традицию, дает ее в логичной и ясной форме, приемлемой даже для нашего европейского рассудка, закрытого для наслаждения этой символикой. Эта символика позволяет нам видеть определенный смысл в рассуждениях, которые в другом случае показались бы нам абсурдными. И если наша гипотеза верна, — а она согласуется с тем, что нам известно о понятии пищи в ведической Индии, — она позволяет нам понять, как теологи и философы до наступления эпохи буддизма везде искали элементы своей «науки», своей «мудрости». Очень высокое философское понятие, понятие абсолютной субстанции, связали с понятием числа, пришедшего из игры, имея в виду бросок кубиком.

Но наша собственная философия, не живет ли она всегда за счет слов, заимствованных из самых разных областей жизни? Кто мог бы сказать, что, например, в теории «ценностей» настолько общепринятой сегодня, не играют роль понятия, заимствованные из практики биржевой игры?

ПРАВО И ОБЫЧАЙ В ИНДИИ (1898)

Хотя реферат Джолли[1092] почти исключительно адресован профессиональным индологам и представляет собой текст, технически трудный для чтения, полный сокращений и выражений на санскрите, тем не менее рассматриваемые вопросы так плохо освещены в литературе и в то же время так важны, а работа Джолли настолько поучительна, что мы рады ее здесь рассмотреть.

Те, кто не имеют определенных знаний брахманистской литературы, не смогут реально использовать ту часть книги, совершенно новую, которую автор посвящает изучению источников по индийскому праву. Здесь между тем наличествует примечательная группировка текстов, глубокие и трезвые умозаключения филологического характера, цель которых — установить родство разных кодексов, разобраться в их истоках. Однако общие принципы классификации доступны и широкой публике: показаны три различных пласта текстов 1) сутры (дхарма- сутры — пояснения к закону), которые непосредственно относятся к ведической литературе и входят в состав шрути (откровений); 2) шас- тры (дхармашастра — наставление закону), которые являются частью смрити (предания), важнейшая из которых — Манава-дхармашастра (законы Ману), самая древняя и самая знаменитая (VII в н. э.). Разные тексты различаются не только соответствующими периодами, но и сами разделены между большим числом ведийских школ (шакх), каждая из которых имеет традицию, отличную от других; 3) комментарии, сделанные к этим шастрам в течение средневековья, и современные компиляции. Тут же мы видим важность подобного изложения: Мейн, англичане, а вслед за ними все специалисты по сравнительному праву совершали ошибку, рассматривая законы Ману именно как единственный кодекс Индии, а некоторые незначительные переработки как само брахманское право. А ведь простой подсчет текстов ставит вещи на свои места: Манава-дхармашастра есть лишь кодекс, разработанный одной школой в течение раннего средневековья; он приводит лишь одну часть, один момент, один аспект индийского права. Стало быть, для того, кто хочет заняться сравнительным правом, задача усложняется. Но работа

Джолли не обескураживает. Несмотря на глубокие различия в месте, времени, школе, тексте, сама основа права достаточно однородна. Из исследований Джолли можно почерпнуть еще одну важную мысль. Индийские юридические тексты являются кодексами брахманов, это не законы для всего населения. Конечно, я преувеличиваю, но не без основания: кшатрии являются объектом свода правил, но все остальное население, вайшьи, шудры, деклассированные группы, рассматривается лишь по отношению к аристократическим кастам (двиджа: дважды рожденные). Санскритские тексты, законы Ману, в частности, дают нам лишь картину жизни брахмана, отчасти кшатрия и разрозненные сведения о других кастах.

Сделав это, Джолли разделил свое исследование на три больших отдела: право семейное и наследственное; имущественное право и долговые обязательства; уголовное право и судопроизводство. Последняя часть касается нравов и обычаев. Сразу заметим: она интересует скорее историка нравов или религии, чем юриста. Ее чтение тем не менее необходимо, потому что в индуистских сборниках нравственные правила (воспитание, вежливость), религиозные предписания, связанные с необходимостью жертвоприношений, таинств, соблюдения ритуальной чистоты, пищевыми запретами, почти неотделимы от юридических правил. Тексты как вещи имели этот аспект во все времена, и что больше всего поражает социолога в изучении индусских обществ, — так это предельное взаимопроникновение социальных институтов. Что касается судов, организации судов, судебных властей, судопроизводства, испытания (пятый элемент системы), отметим, с одной стороны, религиозный и аристократический характер царской юрисдикции, с другой — семейный характер суда панчаята (совета пяти старейшин деревни). Джолли показывает нам также, какие сложные градации их разделяют. Индуистское право по процедуре не проще, чем в своих доктринальных основаниях.