Социальная справедливость и город - [18]
Представляется важным начать с поиска адекватного определения дохода. Самое простое, и, вероятно, самое ошибочное, определение: доход — это сумма, «полученная в виде денежных средств в определенном году и реально потраченная на текущее потребление в том же году», но Титмус предлагает нам более развернутое определение: «Ни одна концепция дохода не может быть объективной, и это тормозит появление всеохватывающего определения, которое включало бы все варианты приращения прав отдельного индивида распоряжаться ограниченными ресурсами общества — другими словами, его сальдо прироста экономической власти между двумя временными точками… Поэтому доход — это алгебраическая сумма (1) рыночной стоимости прав, проявляющихся в потреблении, и (2) изменения в стоимости обеспеченных имуществом прав собственности между началом и концом интересующего нас периода» (Titmuss, 1962, 34).
Это определение содержит некоторые интересные предположения, одно из которых — то, что доход включает изменение в стоимости индивидуальных прав собственности «независимо от того, является ли этот прирост результатом приобретения собственности в рассматриваемый период, что по сути является сбережением, или результатом роста стоимости собственности. С точки зрения обладания человеком ресурсами имеет значение только изменение реальной стоимости его (ее) собственности, а не то, что вызывает это изменение».
Нужно уяснить, что распоряжение ограниченными общественными ресурсами не может быть определено независимо от доступности и цены этих ресурсов. Ресурс может истощаться, изменяться или создаваться, в зависимости от природы этого ресурса и управления им. Поэтому, вероятно, есть несколько вариантов изменения индивидуального дохода. Индивид может зарабатывать больше (меньше), стоимость его собственности может расти (уменьшаться), у него может появиться доступ к большему (меньшему) количеству ресурсов по более низкой (высокой) цене, комбинация этих приростов и потерь может быть любой в определенный период. Далее я буду использовать термин «изменение дохода», имея в виду все эти разнообразные варианты. Возникает вопрос: как изменения в пространственной форме города и изменения в социальном процессе, происходящем в городе, порождают изменения в индивидуальном доходе.
Обоснованный ответ на этот вопрос потребует подробного теоретического и эмпирического доказательства. В настоящий момент я могу представить в качестве гипотез лишь опасения, а фрагментарную информацию в качестве иллюстрации эмпирических данных. Я попытаюсь доказать, например, что социальный процесс определения суммы зарплаты частично зависит от изменений месторасположения возможностей занятости (по категориям) в сравнении с изменениями возможностей расселения (по типу). Если возможности трудоустройства и возможности расселения не совпадают, цена доступности будет больше для одних групп, чем для других. Я также попробую показать, как изменения в стоимости прав собственности, в доступности и цене ресурсов могут происходить в результате пространственной динамики роста города. Я докажу, что, взятые вместе, эти изменения оказывают весьма значительное влияние на распределение доходов и что это влияние становится более диспропорциональным с ростом размера городской системы. Это, конечно, формирует представление о том, что «дополнительные льготы» создаются путем изменения в городской системе, и о том, что эти льготы распределяются среди населения города неравномерно. Современное рассмотрение распределения доходов все больше и больше озабочено проблемой дополнительных выгод. Основная идея аргумента Титмуса, например, состоит в том, что изменения в структуре дополнительных льгот в британской социальной системе более чем уравновесило перераспределение доходов путем прогрессивного налогообложения в Англии в период 1939–1956 годов. В этой работе я на самом деле пытаюсь перенести логику этого аргумента в городской контекст. Для этого мне нужно определить, как дополнительные льготы работают в контексте заработков, стоимости собственности и доступности ресурсов. В последнем случае мы также будем разбираться с дифференцированным распределением определенных, не имеющих стоимости, или «общедоступных», ресурсов среди разных групп населения — в настоящий момент это, как представляется, становится одной из наиболее важных дифференцированных «дополнительных льгот», создаваемых в городской системе. Принимая этот подход, я надеюсь, что мы сможем частично продвинуться в объяснении одного из базовых парадоксов современного общества, а именно — как стремительно растущее общество изобилия с быстро развивающимися технологиями создает трудноразрешимые структурные проблемы и усиливает напряженность в процессе урбанизации.
Некоторые характеристики, управляющие распределением дохода
Вероятно, это граничит с преступлением — выделять отдельные характеристики, отвечающие за распределение дохода. То, что нам действительно требуется, — это просто-напросто полное понимание механизмов работы городской системы. Но далее мы будем затрагивать одни и те же темы много раз, поэтому имеет смысл сначала рассмотреть их по отдельности, чтобы избежать повторяющихся комментариев.
Термин «постмодерн» – один из самых сложных и противоречивых в социальной и гуманитарной науках. На протяжении нескольких десятилетий разные мыслители и ученые предлагали собственное толкование этого понятия. Самый известный на сегодняшний день социальный географ Дэвид Харви – один из них. В своей главной книге Харви объясняет, какой смысл подразумевает термин «постмодерн» как состояние актуальной культуры, и показывает, что за ощутимыми и динамичными переменами в культурной жизни стоит логика капитала.
Неолиберализм – теория, согласно которой рыночный обмен является основой системы этических норм, достаточной для регулирования всех человеческих действий,стал доминировать в мыслях и делах жителей большинства государств земного шара примерно с 1970-х. Распространение новой теории шло параллельно с пересмотром взглядов на права государства, когда проводилась приватизация, изменялась финансовая система, более серьезное значение стали придавать рыночным процессам. Государственное вмешательство в экономику было сведено к минимуму, но одновременно и обязательства государства, связанные с социальными гарантиями гражданам, сильно уменьшились.
В монографии на социологическом и культурно-историческом материале раскрывается сущность гражданского общества и гражданственности как культурно и исторически обусловленных форм самоорганизации, способных выступать в качестве социального ресурса управляемости в обществе и средства поддержания социального порядка. Рассчитана на научных работников, занимающихся проблемами социологии и политологии, служащих органов государственного управления и всех интересующихся проблемами самоорганизации и самоуправления в обществе.
Книга социолога Александра Бикбова – это результат многолетнего изучения автором российского и советского общества, а также фундаментальное введение в историческую социологию понятий. Анализ масштабных социальных изменений соединяется здесь с детальным исследованием связей между понятиями из публичного словаря разных периодов. Автор проясняет устройство российского общества последних 20 лет, социальные взаимодействия и борьбу, которые разворачиваются вокруг понятий «средний класс», «демократия», «российская наука», «русская нация».
Телетайпы выстукивают тревожно: «Вашингтон: «военная истерия», «политика силы»» «рекордная инфляция», «миллионы безработных», «кризис доверия», «расовые беспорядки», «коррупция»… В капиталистической Америке всегда беспокойно, но что происходит там сейчас? Почему кризис империалистической системы так стремительно затягивает США в свой водоворот? Нарастание этого кризиса неотделимо от антигуманизма строя, лишенного будущего. Дискриминация личности проявляется во всех областях жизни американского общества.
Три мировые мегацивилизации сосуществуют и ведут непрерывное соперничество уже многие столетия и даже тысячелетия: Китайская, Западноевропейская и Мусульманская. В их мегавойнах, порой кровавых, а порой — бескровных, непрерывно решаются судьбы мира, народов и индивидов, они определяют прошлое и будущее планеты. То одна, то другая из них вырывается вперед, иногда на долгие столетия, но ни одна пока не в силах одержать окончательную победу. Важно задуматься об истинных, глубинных причинах этих прорывов, разгадать секрет лидерства, приводящий к гегемонии сегодня одной, завтра другой цивилизации. Для нас, русских, смысл этих раздумий в том, что мы обречены остро и непрерывно переживать ситуацию выживания.
Автор сразу "берет быка за рога" и сходу преподносит читателю идею для размышлений: "Извечный вопрос: что является основным принципом того или иного государственного строя при том, что у каждого он должен быть свой? Другими словами, какова кардинальная идея, определяющая данный политический режим? Аристотель не без юмора заметил: «Те, кто думает, будто нашел основную идею для государственного устройства, развивая её, впадают в крайность. Они забывают: если линия носа лишь малую толику отклоняется от прямой (прямой нос самый красивый), орлиный или, допустим, вздернутый нос сохраняют свою привлекательность, но, если она отклоняется сильно, должная мера преступается, может так случиться, что и самого носа не станет».
Про русский народ написано много идеологизированной публицистики, чёрных и золотисто-розовых легенд, содержащих выдумки и усечённую полуправду. А мы попытаемся рассказать правду о русском менталитете и близко лежащей проблеме сути славянства: правду выпуклую, объёмную, неоднозначную о специфике русской государственности и её непростых отношениях с русским народом, о реальной роли православия в русской жизни, а также о роли либералов, о некоторых таких спорных вопросах, как причины победы большевиков в 1917 году.
Эта книга стала бестселлером сразу же после своего выхода в конце 1990-х. Шарон Зукин рассматривает различные аспекты «городских культур» (не случайно именно во множественном числе) через призму самых неожиданных и на первый взгляд мало сопоставимых феноменов. Автор детально разбирает явление Диснейленда, создающего превратное впечатление о нормах городской жизни, анализирует деятельность корпораций развития городских территорий, активно приватизирующих общественные земли и блага, описывает музеи современного искусства, выступающие в роли могущественнейших девелоперов, погружает читателя в экзотический мир этнических ресторанов, создающих колорит города, но лишенных доступа к результатам капитализации собственной экзотичности, разъясняет, в чем не только прелесть, но и польза блошиных рынков.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.