Социализм. «Золотой век» теории - [273]

Итогом теоретического синтеза, предпринятого марксистскими лидерами Второго интернационала, стала формула государство-фабрика + парламентская демократия + эволюционная стратегия продвижения к социализму. Унаследовав тактические идеи Прудона и Лассаля, социалистические и экономические взгляды Маркса, социал-демократия в то же время откатилась к социальной программе якобинцев и государственных социалистов 1848 года.

Идейное развитие социал-демократии эпохи Второго Интернационала трудно признать удачным – произошла явная примитивизация и отступление от самоуправленческих, действительно демократических и освободительных достижений «Золотого века теории». Но это был естественный финал столетия, своего рода «серебряный век», когда высокие гуманистические цели были частично размыты под давлением определившейся экономической и политической тенденции. Индустриальное общество вновь поставило перед социализмом жесткий выбор – или утопизм, или оппортунизм, и в среде теоретиков социализма нашлось немного тех, кто мог дать достойный ответ на этот вызов. Приток масс в социалистическое движение потребовал простых ответов, и синтез социалистических моделей пошел в этом направлении. Либо оппортунизм и этатизм, либо свобода и коммунистический радикализм. Немецкая и французская социал-демократии, лидировавшие во Втором Интернационале, утвердили отрицание «утопизма», обсуждения структуры социалистического общества. Это парадоксальным образом предопределило утопизм марксистской идеологии конца XIX – начала ХХ вв., когда без доказательств принимались утверждения о том, что ликвидация частной собственности и рынка, концентрация производства и огосударствление приведут к «освобождению» пролетариата, качественному улучшению его уровня жизни, расширению свобод и превращению масс рабочих в философов и ученых.

При этом наиболее авторитетные идеологи социал-демократии видели в качестве орудия этого преобразования национальное государство с либеральной парламентской системой. Такой синтез поссибилизма и национал-этатизма не мог не вызвать отпора со стороны приверженцев радикальной традиции марксизма, хранителей его революционной ортодоксии.

* * *

Успех марксизма давал социализму возможность пережить тяжелые времена ценой «замораживания» освободительной, антиавторитарной составляющей. Она была сохранена «мелкобуржуазными» (то есть не согласными с «пролетарием» Марксом) течениями, но вытеснена в протестную среду и небольшие кружки интеллектуалов. В ХХ в. она нередко вырывалась из резервации, чтобы снова отступать под ударами правящих режимов всех разновидностей, готовых действовать совместно против этой «третьей силы». Индустриальная эпоха — вредный климат для свободного социализма. Но в XXI веке размывание основ индустриального общества, поиск альтернативы устаревающим формам социальной организации приводит к возвращению идей антиавторитарного социализма в сферу актуальных идей. Пока это происходит «через заднее крыльцо» марксистских заимствований у анархизма, либо благодаря открытиям футурологов, нередко повторяющих где-то слышанные идеи теоретиков XIX в., но не признающих родства. Не умаляя ценности современных поисков, нельзя забывать и о первоисточнике, о размышлениях людей, которые, еще не заразившись предрассудками ХХ в., сумели предложить решение некоторых проблем постиндустриальной эпохи с вольнолюбивых позиций.

Ниша чисто антисистемного сопротивления, в которой оказался освободительный социализм и анархизм, первоначально ослабила их. Но затем она придала им новый импульс развития. Ведь даже марксисты, сохранившие радикальные антиавторитарные принципы Маркса, с отвращением отшатывались от оппортунизма социал-демократии и шли на сближение с анархизмом. Анархизм и близкий ему революционный синдикализм стали прибежищем тех масс, которые не могли или не желали интегрироваться в Систему. Социал-демократия выражала интересы тех, кто хотел быть частью рационально управляемой социальной системы, в которую шаг за шагом превращался и капитализм.

Чтобы сохранить свою идентичность, анархистам приходилось оставаться наиболее радикальными в нерадикальную эпоху, упрямо игнорировать нереволюционность большинства. Перед ними оставалось два пути. Первый: превращаться в бунтарскую субкультуру штирнерианского толка. Второй – возглавить маргинальную часть рабочего класса, продолжая настаивать на отрицании партийной борьбы и выдвигая крайне радикальный идеал коммунизма в качестве близкой цели.

Как показал ХХ век, попытка немедленно организовать коммунизм ведет к быстрым разочарованиям и отступлению на переходные коллективистские или государственно-коммунистические позиции. Однако либертарный социализм нашел реалистический ответ на тенденции индустриального общества – начался подъем синдикалистского движения. Но крупные профсоюзы, которые формально провозглашали революционные цели, в силу необходимости улучшать положение своих членов, сосредоточились на борьбе за сегодняшние права рабочего класса. И эта борьба дала результат. У капитализма вскрылись резервные возможности – по крайней мере в развитых индустриальных странах рабочему классу можно было доплатить. Приближалась эра социального государства, в котором человеку были гарантированы некоторые социальные права. Сначала они поддерживались силовым давлением профсоюзов, а когда гарантии возьмет на себя государство, профсоюзы превратятся в его подсистему. Таким образом, массовые движения обоих направлений социализма пришли в начале ХХ в. к близким результатам.