Социалистический реализм сегодня - [2]

2

Сегодня центральной проблемой социалистического реализма является критический пересмотр сталинской эпохи. Это, разумеется, главная задача всей социалистической идеологии; в данной работе я ограничусь сферой литературы. Если социалистический реализм, который, вследствие практики сталинской эпохи, даже в социалистических странах становился нередко объектом насмешек, намерен достигнуть того уровня, на котором он находился в 20-х годах, то он должен вновь найти путь к реалистическому изображению человека сегодняшнего дня. А вступить на этот путь и пройти по нему можно лишь при том условии, что писатель достоверно, правдиво изобразит сталинские десятилетия во всей их бесчеловечности. Сектанты-бюрократы противятся этому, говоря, что не стоит-де копаться в прошлом, нужно изображать только настоящее. Что прошло, то прошло, старое полностью преодолено и вычеркнуто из настоящего. Это утверждение не просто неверно (уже то, что оно могло прозвучать, свидетельствует о том, что сталинская культурная бюрократия существует и сохраняет свое влияние по сей день): оно полностью бессмысленно.

Когда Бальзак и Стендаль изображали эпоху реставрации, они знали, что изображают таких людей, большинство из которых было сформировано революцией, Термидором и результатом Термидора — империей. Жюльен Сорель и отец Горио остались бы тенями, схемами, если бы писатели только изобразили их жизнь в эпоху реставрации и ничего не сказали бы об их судьбе, развитии, об их прошлом. Такая же ситуация сложилась в литературе в период формирования социалистического реализма. Герои Шолохова, А. Толстого, молодого Фадеева и других вышли из царской России; читатель не смог бы понять их поведение во время гражданской войны, если бы не пережил вместе с ними тот путь, по которому они из довоенной эпохи, через события империалистической войны и революции пришли туда, где сейчас находятся; не смог бы — и это самое главное — понять, чего они хотят, как относятся к происходящему.

В сегодняшней жизни социализма активное участие принимает очень немного таких людей, которые не пережили бы каким-либо образом сталинскую эпоху, облик которых — духовный, моральный и политический — сформировался бы не под влиянием впечатлений этого периода. Представление о "народе", который не был "затронут" извращениями "культа личности", развивался себе в направлении социализма и строил социалистическое общество, — это представление никуда не годится даже как лживая иллюзия; именно те, кто защищает это представление и оперирует им, лучше всех, на собственном опыте знают, что сталинский режим без остатка пронизывал всю повседневную жизнь, что его влияние не коснулось, может быть, лишь каких-нибудь самых глухих деревень. Сформулированное в таком виде, это утверждение может показаться слишком общим. Однако реакции отдельных людей отражают бесконечное разнообразие позиций. Альтернативы многих западных идеологов — например, "Молотов или Кестлер" — лишь в нюансах отходят от действительности дальше, чем охарактеризованная выше бюрократическая точка зрения.

Если бы такая точка зрения действительно была критерием литературы, то мы имели бы сейчас дело с прямым продолжением "иллюстративной литературы" сталинской эпохи. "Иллюстративная литература" была грубой подделкой действительности: она возникла не из диалектического взаимоотношения прошлого и реальной действительности и реальных целей человека — ее форма и содержание определялись очередными постановлениями. Так как "иллюстративная литература" родилась не из реальной жизни, а из комментирования этих постановлений, то искусственные герои-марионетки, созданные для этой цели, не нуждались в прошлом да и не могли иметь его. Вместо этого у них были лишь "анкеты", которые заполнялись в соответствии с тем, должен был герой быть "положительным" или "отрицательным".

Грубая подделка прошлого — лишь часть имеющих место в "иллюстративной литературе" грубых подделок образов, ситуаций, человеческих судеб, перспектив и т. д. Именно поэтому отмеченное выше бессмысленное требование "не копаться в прошлом" является "новейшим" вариантом, последовательным продолжением сталинско-ждановской литературной политики, новейшим препятствием на пути обновления социалистического реализма. Это требование направлено на то, чтобы помешать социалистическому реализму снова обрести способность изображать подлинные типы эпохи, изображать таких людей, которые, исходя из собственной индивидуальности и собственного жизненного пути, занимали бы свойственную им позицию по отношению к малым и большим проблемам эпохи. То обстоятельство, что их индивидуальность в конечном счете определяется общественно-историческими условиями, наиболее ярко выражается именно в перспективе прошлого и настоящего. Взаимоотношения между человеком и обществом, воплощающиеся в человеческой личности, в наиболее конкретной форме выходят на поверхность в тех случаях, когда писатель прослеживает, художественно осмысляет путь людей сегодняшнего дня на основе пережитого им, писателем, прошлого. Ведь одинаковое — в историческом плане — прошлое в жизни разных людей выливается в разные формы: одни и те же события людьми, различающимися происхождением, общественным положением, культурным уровнем, возрастом и т. д., переживаются по-разному. Даже влияние, которое оказывает на людей одно и то же событие, может быть очень разным; характер личного отношения к событиям, нахождение в центре их или на периферии, даже случайности — все это еще более расширяет диапазон вариаций. В эмоциональном же плане ни один человек не остается равнодушным к такого рода событиям — и потому постоянно оказывается перед необходимостью выбора, перед необходимостью ответа, реакции на то или иное событие, и ответы эти тоже разнообразны: от зашиты своей позиции, от умного или глупого, правильного или ошибочного компромисса до крушения, до капитуляции.