Сочинения в трех томах. Том третий. Усни, красавица. Смерть этажом ниже - [5]

Лидочка оторвалась от окна, под которым собрались уже человек шесть, не считая собак, и кто-то уже кинул взгляд наверх, на разбитое стекло ее кухни.

Вскоре пришел комендант. Он вел себя как заговорщик, посвященный в страшную тайну. Сразу прошел на кухню, поставил стекла к стенке и выглянул в окно. Потом стал вытаскивать из затвердевшей и замерзшей замазки зубы стекол и притом покрикивал на зевак, чтобы шли по своим делам, нарочно привлекая этим к себе внимание.

Лидочке казалось, что с приходом коменданта сразу стало теплее, и она даже вознамерилась пойти к нему на кухню, чтобы поставить чайник и согреть отважного мастера, но тут зазвонил телефон.

Этот звонок относился к области совпадений, потому что Татьяна Иосифовна Флотская не смогла бы застать Лидочку дома — не будь рассветной перестрелки, она бы уже ехала на работу. Так что пуля, неточно выпущенная из автомата в Средне-Тишинском переулке, послужила толчком к дальнейшим невероятным событиям.

Лидочка прошла с телефоном в туалет, куда не так громко доносились удары коменданта, который отбивал замазку, и спросила, кто звонит.

— Простите, — произнес капризный женский голос, за которым Лидочке почудилась средних лет аристократка в китайском атласном халате. — Правда ли, что я говорю с Лидией Кирилловной Берестовой?

— Это вы? — почти догадалась Лидочка. — Это вы, Татьяна Иосифовна?

— Только не надо утверждать, что ты со мной знакома, — отозвалась аристократка. — Если я тебя и видела младенцем или качала на коленке, то совершенно запамятовала этот исторический момент. Но я рада, что ты меня все же отыскала. Честное слово, рада. И чтобы услышать твой голосок, я прошла больше километра до телефона-автомата — единственного средства связи нашего поселка с городом. И если у нас случится беда, надо будет вызвать «Скорую», то я со всей ответственностью утверждаю, что машина приедет через неделю после смерти больного!

— Но где вы, Татьяна Иосифовна?

— Разве я тебе не сказала?

— Нет еще.

— Я получила зимнюю дачу, от «Мемориала». Слышала о такой организации?

— Разумеется.

— Ты можешь называть меня тетей Таней, правда, если сочтешь это возможным.

— Спасибо.

— Поняла. Я привыкла к обертонам в чужих интонациях. Следовательно, пока я для тебя — Татьяна Иосифовна. Кто там у тебя стучит?

— Окно разбилось, — сказала Лидочка. — Сейчас вставляют новое.

— Ты на каком этаже?

— На втором.

— И, конечно же, без решеток. Одинокая женщина без решеток на окнах второго этажа — верная кандидатка на изнасилование. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

— К сожалению, пока что нет. К тому же я замужем, только мой муж в командировке.

— Считай, что ты получила бесплатный совет и поторопишься его исполнить. Или подвергнешься нападению. Ты что молчишь? Ты подверглась?

— Простите, Татьяна Иосифовна, — произнесла Лидочка. — А нельзя ли мне все рассказать вам при встрече?

— Ты хочешь меня повидать?

— Да.

— У тебя ко мне дело или сентиментальные переживания?

— Простите, дело.

— Замечательно! Ненавижу лицемерок. И дело требует личной встречи?

— Да.

— Странно, я не думала, что у нас с тобой могут быть дела. Честно говоря, я вспоминала о твоем существовании раза три в жизни, когда листала семейный альбом и видела фотографию твоей бабушки. Она умерла?

— Да, — ответила Лида. — Она умерла.

Из кухни донесся пронзительный скрип, затем частые удары и треск. Лидочка догадалась, что комендант надрезал алмазом полосу стекла, а затем, постучав по краю ручкой резака, отломил ее.

— Разумеется, Лидочка, я рада, что ты меня отыскала. Так тяжело терять близких… Но я думаю, что ты искала меня не из-за родственных чувств.

Когда-то Маргошка Потапова жаловалась на свою дочку, что растет она — исчадием советской эпохи. Это были слова Маргошки. Маргошка имела все основания так рассуждать, проведя лучшие годы рядом с вершиной власти, и, какие там выводятся исчадия, знала отлично. Таня училась в сто десятой школе, с младенчества знала, что такое персональная машина и почему ей не надо готовить домашних уроков — все равно похвалят и переведут. За это, за маму и папу, арестованных в начале войны, она была жестоко и несправедливо наказана. Ее выслали из Москвы в сорок шестом году, в день, когда она получила серпастый и молоткастый паспорт. Страна успешно завершила борьбу с бесчеловечным нацизмом, комсомольцы совершали все новые подвиги, а девочка Таня Флотская ехала по этапу на восток, потому что на нее давно, уже несколько лет, лежала убийственная разнарядка — как подрастет и изготовится мстить за родителей — тут же изолировать. В последующие годы избалованную пухлую, добрую, хорошенькую девушку Таню Флотскую били, насиловали, морили голодом и холодом. Она под гнетом этой немыслимой жизни коренным образом изменилась и выросла бабой наглой, хитрой, жадной и лживой, она стала тусклым исчадием советской эпохи и научилась в ней безбедно существовать. Но не более того — существовал некий мистический барьер, который вставал на ее пути, как только судьба подводила ее к богатству или к счастью. Миновать этот барьер она так и не смогла.

В лагерях она пробыла недолго, зато несколько лет съела ссылка в Муйнаке, притулившемся с юга к Аральскому морю. Была она кастеляншей, библиотекаршей, санитаркой и даже поварихой в рыболовецкой артели и твердо усвоила, что за пайку надо платить.