Сочинения в трех томах. Том 2 - [8]

— Подслушивает, — пошутил Катру, проследив за взглядом Жаламбе.

— В ресторане Бо-Хо один китаец тоже пытался подслушивать, так его живо расчленили, — откликнулся Жаламбе. — Голову потом в Западном озере выловили.

— Вы же знаете, что я приемлю ваш юмор исключительно в гомеопатических дозах, — поморщился Катру. — И вообще, показали бы вы нашему гостю город. А?

Фюмроль с готовностью поднялся.

— Часик можно покататься, — поспешно заключил Катру.

— По-моему, нас просто выпроводили, — заметил Фюмроль уже в саду, осторожно касаясь зазубренного меча юкки. — Ваша? — кивнул он на роскошную «испано-сюизу», небрежно поставленную возле высокой папайи.

— После одиннадцати уже не работается, — сказал Жаламбе, включая стартер. — Мозги растекаются… Ты в «Метрополе» остановился?

— Прогулка разве отменяется?

— Наглядишься еще. — Жаламбе выплюнул зубочистку и на полном газу выехал из ворот. — Ничего хорошего нет в этом городишке. Прокатимся ночью — будет повеселее.

— А как же дом?

— И дом от тебя никуда не убежит. Главное — не торопиться. Усвой эту истину с первого дня, и все пойдет хорошо… Какой дом тебе нужен?

— Генерал говорил, что напротив какой-то пагоды сдается особняк с гаражом и садом.

— Ах, этот… Туда тем более не стоит спешить. Прежний жилец этого не понимал и очутился в Красной реке.

— То есть как это? — не сразу понял Фюмроль.

— Очень просто: утопили. Может, красные, может, буддисты, а скорее всего — японцы.

— Но почему? Почему?

— Мешал, значит. — Жаламбе смачно сплюнул. — Другого выхода не было.

«Это какой-то сумасшедший», — решил Фюмроль.

— А что это за АБ, которого тоже убили? — спросил он через некоторое время. — Вы только что говорили об этом у генерала.

— Антибольшевистский элемент, приятель. Из местных… Вечером могу свезти тебя в какой-нибудь «чайный домик». Девочки тут что надо.

ГЛАВА 2

Наступил сезон дождей. Скрылся за хмурой пеленой облаков синий горный хребет, тянущийся вдоль главной дороги с севера на юг и потому именуемый Долгим. Поздние муссоны дохнули электрическим запахом гроз, йодистой горечью гниющих по берегам водорослей. На свет жилья выползли жабы, в оконца бамбуковых домиков застучали тяжелые бронзовые жуки, закружились вокруг керосиновых ламп ночные бабочки и летучие муравьи, с треском опаляя прозрачные крылышки. Спиральной копотью завивался шаткий язычок огня. Шуршало и хлюпало в каждой щели. Невыразимой тревогой тянуло из леса, переливающегося холодными огоньками грибов и гнилушек, мигающего вспышками светляков. Но обманывало ожидание. Тучи не спешили пролиться дождем. Полыхал новый день оловянным заоблачным светом, и ночные гости оставляли убогий человеческий кров. Разве что вялые змеи забирались до срока в полые бамбуковые стволы, плетеные корзины, пустые, прихотливо изогнутые тыквы. В парном зное, наполненном звоном и стрекотом, забывалось смутное беспокойство. Но с каждым часом круче становился синюшный замес облаков, и желтый пар колыхался над сплошным ковром гиацинтов, затянувших болотные ямы. Пучеглазые рыбы выскакивали из жарких трясин, растопырив колючие крылья, карабкались по осклизлым заиленным стволам, чтобы испить мокрый освежающий воздух. Жадное нетерпение, и ужас, и радость, и боль различались теперь в шорохах леса. Исчезли муравьи, чьи величественные переселения истребительнее пожаров; глубоко в землю ушли термиты и крабы, отливающие тусклой радугой пролитого бензина, забились в норы, затянутые волоконцами цепких корней. Только комары пуще прежнего плодились в переполненных водой чашках, подвешенных к стволам иссеченных кольцевыми надрезами гевей. Тонкой беленькой пленкой застывал латекс на дне, а сверху плавали букашки и мелкий древесный сор, кувыркались рогатые личинки ночных кровососов.

Как угадать в незримом лесном действе тайное единение, замешанное на крови? Крохотную алую каплю выпьет комар, чтобы продолжить свое беспокойное племя, но всю жизнь без остатка высосет каучуковый сок. Кому ведома конечная цель грандиозного превращения белой капельки латекса в протекторы военных грузовиков, водолазные костюмы, прокладки для бомбовозов, подводных лодок и танков? Еще не исполнились сроки. Еще не раз сезон дождей сменится радостным праздником урожая, прежде чем в год Деревянной Курицы буйвол владыки ада растопчет два миллиона сердец.

Придет пора, и станут тучи чреваты пылающим фосфором и термитом, как ныне они переполнены благодатной водой. Неужто началось? Повсеместно стекают с восковых лакированных листьев быстрые струйки и прячутся в прелую гниль. Но это только старая шутка горного леса, где на верхних невидимых этажах постоянно сгущается пар и выпадает дождем. Там, на головокружительной высоте, цветут орхидеи, их воздушные корни шевелятся, как щупальца морских анемонов. Там кричат попугаи, проносятся белки-летяги и кружат вампиры, когда из-за гор выплывает луна. Опять разбегаются в кофейных лужах круги и словно градины стучат по земле. Берегись! Это град из древесных пиявок.

Подлинный ливень ударит внезапно. Все потонет в едином потоке, шипящем, как паровозный пар. Облегченно и жадно вздохнут трясины. Горные джунгли оглушит рев водопадов и грохот обвалов. Теперь лишь бы выдержала кровля из рисовой соломы или пальмового листа, да не обрушилась бы дамба, защищающая прекрасное творение человека — рисовое поле.