Сочинения в двух томах. Том 2 - [77]

Мессенджер теперь был вполне удовлетворен, что у него есть на судне хоть один честный помощник, и если сказать правду, то он доверял только одному этому юноше. Кеннер был плут, который каждую минуту мог выступить против него; Берк же был забияка, но во всяком случае державший всех в своих руках. Англичанину приходилось доверять лишь своему уму и тонкому умению благополучно выходить из любой передряги.

Таково было положение дел на третий день, оно не изменилось и до полуночи, когда Фишер пришел на палубу сменить дежурство. Было решено, что каждый из участников будет дежурить по очереди наверху лестницы, перед входом в каюту, чтобы кто-нибудь из экипажа не соблазнился золотом. Эту обязанность юноша добросовестно разделял с другими. Никто из них не раздевался с первого часа бегства, каждый держал револьвер. Фишеру тоже дали пистолет с наказом стрелять в каждого, кто попытается войти в общую каюту без уважительной причины. А чтобы он не мог колебаться и точно исполнил приказание, Мессенджер и Кеннер в его дежурство спали ближе к лестнице, чем обыкновенно.

Юноша был настороже. Полное спокойствие царило на судне. Наступил четвертый день. На северо-западе показались шквалы. На море было сильное волнение, вследствие чего палуба на носовой части заливалась водою. Ночь была очень темная; громадные тучи покрывали небо, и в первые два часа вахты не было луны. Холод пронизывал до костей, и Фишер дрожал в своей клеенке, с трудом удерживаясь от желания завалиться где-нибудь потеплее. Берк спал в это время, а на его месте на мостике находился его помощник, худой и очень скромный человек по имени Паркер.

Раза два, когда юноша в темноте ходил взад и вперед, ему показалось, что кто-то еще двигается на палубе около него. Но его нервы были и без того расстроены, а скрип каната и завывание бушующего моря еще более раздражали их, и он думал, что это ему только кажется.

Когда пробило на вахте два часа, мрак ночи усилился, ветер — тоже, и движение яхты стало неровным. Юноша прислонился к перилам, ведущим в люк, и задумался.

Вдруг, случайно посмотрев вниз, на палубу, он убедился, что внизу копошится какая-то фигура. Он выхватил свой револьвер. Но человек этот встал и схватил Фишера за руку.

— Не трогайте Билли, — пробормотал он, — ведь вы не застрелите Билли? Они зарежут вас сейчас, всех вас, Билли знает, он видит их!

Удивленный юноша не знал, на что решиться: поднимать ли тревогу или нет? Но в это время двадцать фигур, большею частью вооруженных ножами и железными полосами, а трое с револьверами, перебрались кошачьей походкой с середины палубы на корму.

VI РАССВЕТ, НО НЕ К ЛУЧШЕМУ

Как ни не опытен был юноша, но злое намерение экипажа стало и ему очевидно. Он выстрелил трижды из револьвера, потом громко позвал находившихся внизу. Его выстрелы удержали толпу на некоторое время. Столпившись около юноши, они стали подбадривать себя криками, отвечая с своей стороны выстрелами и ругательствами. Еще немного — и юноше бы несдобровать, но вдруг все остановились со страшным криком, а многие в ужасе упали на колени. На них падал яркий белый свет, который, отражаясь на морской поверхности, рассекал ночную мглу. Оказалось, это был свет с посланного в погоню крейсера. Но суеверные люди думали, не Бог ли разверз небеса, чтобы осветить их дела. Некоторое время все стояли в каком-то оцепенении.

Вдруг раздался грозный окрик Берка:

— Вставайте, говорю вам! Не думаете ли вы, что это последний день суда?.. Все на палубу, трусы! Двигайтесь, или, черт возьми, я сойду вниз и сам подвину вас!

При звуках голоса грозного начальника все пришли в себя и направились к своим местам. У топки поставили двоих дежурных, два канонира прочищали трехдюймовые орудия, бывшие на носу и посередине судна. Происшедшая схватка из-за золота была забыта в несколько минут. Раздавались звонки, отдавались приказания, усиливали топку. Вся палуба, на которой за десять минут до этого царило молчание, теперь наполнилась движением, голосами, деятельностью. Объяснений не требовалось, инстинктивно все на яхте поняли угрожающую им опасность.

Положение было критическое. На море царила по-прежнему темнота, за исключением беловатой полосы, выходившей из фонаря. Ветер дул сильно, плескавшие на верхнюю палубу волны грозили затопить люки. Яхта дрожала при каждом ударе пенистой волны. Но никто не обращал на это внимания. Все взоры были устремлены на крейсер, который вот-вот нагонит яхту.

Так прошла ночь.

Рассветало медленно. Черные тучи висели над горизонтом. Стихнувший было немного ветер снова подул прямо с запада. На палубу «Семирамиды» лились потоки прохладного дождя.

На всем пространстве моря был слышен шум пенящихся волн, раздававшийся, как рев водопада. Мрак ночи едва ли был хуже нового рассвета: темные тучи низко нависли над бушевавшим морем, грустно завывавший ветер наводил на душу отчаяние.

Большая часть людей лежала вместе около люка, молча следя за крейсером. На мостике также никто не разговаривал.

Такое невыносимое состояние длилось несколько часов и продолжалось бы, вероятно, еще дольше, если бы повар, одноногий Джо, для которого один интерес был в мясе для котла, выйдя из коридора, не начал звать завтракать. Его неровные шаги по люку всегда возбуждали смех в обыкновенное время, но теперь и к нему сначала отнеслись сухо.