Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера - [7]

Лицо ее искривилось - казалось, она вот-вот заплачет. Так и плакала она ежечасно: поплачет, поплачет - и снова поет ребятам песни, ведь стоило только ей заплакать, как и они пускались в рев.

- Эх, и подвело же брюхо с голодухи! - сказал цыган, присев возле них прямо на пыльную дорогу. - Такого великого поста я еще в жизни не соблюдал.

Возница - тоже невольник со скованными ногами - улыбнулся.

- Я и сам есть хочу, - сказал он, бросив презрительный взгляд на турок. - Вечером сварю такой паприкаш, что весь нам достанется.

- Ты что же, повар?

При фамильярном «ты» брови возницы дрогнули, но все же он ответил:

- Только по вечерам. Днем они и обед достают себе грабежом.

- Чтоб им ослепнуть! Чтоб на масленицу у них ноги судорогой свело! Ты давно у них служишь?

- Три дня!

- А улизнуть никак нельзя?

- Нет. От этих не удерешь! Погляди, какие на мне сапоги. - Возница поднял ногу, раздался звон тяжелых, толстых цепей.

- А вдруг тебе сегодня не придется готовить? - с тревогой сказал цыган.

- Наверняка придется. Вчера я им так вкусно сготовил, что они ели да облизывались, как собаки.

- Хоть бы и мне этак облизнуться! Я уж и позабыл, зачем у меня зубы выросли, только что щелкаю ими с голоду.

- Турки нынче и вином разжились. Вон везут в задке телеги.

- Турки-то ведь не пьют!

- Они как увидят вино, сразу свой турецкий закон забывают.

- Тогда будет и на моей улице праздник! - развеселился цыган. - Я такую песенку сыграю, что они все запляшут.

Кривой янычар и после молитвы не тронулся в путь. В вечерней мгле с вершины горы смутно был виден в долине город, окутанный дымкой, - гнездовье венгров. Осиное гнездо!

Турки посовещались меж собой, потом кривой янычар кинул вознице:

- За мной! В лес!

И повозки заехали в лес, подальше от проезжей дороги.

Уже и солнце затонуло за деревьями, сумраком заволокло дубраву. В ясном небе засверкала первая звезда.

Турки нашли удобную лужайку. Янычар развязал руки священнику и гаркнул:

- Разжигай костер!

- Ваша милость, сударь-государь турок, целую ваши руки-ноги, уж лучше я разожгу костер. В этом деле я больше смыслю, прямо мастак, - предложил цыган свои услуги.

- Молчи! - заорал на него турок.

Позвали и трех невольниц, чтобы они помогли развести огонь. Женщины вместе со священником пошли к ближайшим деревьям собирать валежник и сухие листья. С помощью огнива и трута высекли огонь, и вскоре запылал костер. Затем турки освободили возницу и разрешили ему слезть с облучка.

- Свари то же самое, что и вчера, - приказал ему кривой янычар.

Возница поставил в большом чугунном котле воду на огонь, и когда священник с цыганом освежевали барана, он умелыми руками мелко порезал мясо, бросил его в воду, положил побольше репчатого лука и насыпал паприки. Он, наверно, добавил бы и картошки, да только в те времена картофель был редкостью, вроде ананаса. Даже за столом знатных господ подавали его только как деликатес, и названия точного у него еще не было - именовали его то американскими, то земляными яблоками.

Вокруг костра развалилось человек двадцать турок. Въехав в лес, они сразу же поставили телеги кругом в виде ограды. Лошадям спутали ноги и пустили их пастись на лужайку, а невольников согнали внутрь ограды. Их было шестнадцать человек: девять мужчин, пять женщин и двое детишек. Бедняжки так и повалились на траву. Некоторых тут же одолел сон.

Маленькая Вица заснула на горе узлов. Уронив голову на колени Маргит, правой рукой прижимая к груди свою жалкую куклу, она спала и видела сны. Рядышком лежал на животе Герге.

Кривой янычар оставил детей вместе с девушкой на возу и иногда поглядывал на них.

Костер пылал высоким пламенем. Турки резали баранов, кур и гусей. Невольники усердно трудились, приготовляя ужин. Немного спустя в чанах и котлах уже кипел паприкаш, а на вертелах подрумянивались бараньи ножки.

Лесной воздух наполнился заманчивым ароматом.

4

Не прошло и часу, как возница Андраш получил такую оплеуху, что шляпа его отлетела на две сажени.

- Чтоб тебе в седьмом кругу ада сгореть! Сколько ты паприки набухал? - заорал одноглазый янычар, крепко зажмурившись, и высунул язык, который жгло, как огнем.

К великой радости цыгана, весь паприкаш достался невольникам.

- Ай, ай, ай! За это стоило вытерпеть и две пощечины!

Турки поделили меж собой жаренные на вертеле бараньи ножки.

В бочки уже вставили краны, и турки пили венгерское вино из кружек и рогов.

Цыган встал, отер руками рот, а руки вытер о штаны и затараторил:

- Ваша милость, сударь-государь Умрижаба, целую ваши руки-ноги, дозвольте сыграть что-нибудь для удовольствия почтенных гостей.

Кривой янычар Юмурджак, которого цыган назвал Умрижабой, обернулся и, насмешливо сощурившись, спросил:

- Венгров хочешь скликать своим кукареканьем?

Цыган спокойно поплелся обратно к котлу и, запустив в него деревянную ложку, буркнул:

- Чтоб тебя повесили в самый сладкий твой час!

Турки жадно ели и пили, тут же делили добычу, менялись награбленным. Мрачный акынджи с обвислыми усами снял с повозки железный ларец. Ларец взломали, и из него посыпались золотые монеты, кольца и серьги.

Турки повели дележ у костра. Любовались драгоценными камнями.