Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [138]

Но чем же полагается предел, если не умом и премудростью? Как прекрасно понял Анаксагор, именно ум определяет расплывчатую возможность[525], все различает и всем движет, все ведя к пределу, который им предопределен. Ум придал законченность прообразам вещей, то есть — как превосходно заметил Дионисий, говоря о божиих именах, — предсуществовавшим в нем основаниям вещей, по которым божественная премудрость все предначертала, или предопределила, и произвела. Что иное эти прообразы, о которых ты еще и выше слышал, как не пределы, все определяющие? И ясно, что предел всех их — божественный ум; это он разумно определил в себе их самих. Если заглянуть в то, что раньше возможности стать, и, насколько доступно человеку, подумать о том, что Бог от века замыслил творить, то, поскольку тогда не было ничего сотворенного, ни неба, ни земли, ни ангелов, ни вообще чего бы то ни было, все это, конечно, имело не больше возможностей быть сотворенным, чем другое, ничего общего с этим не имеющее и никаким нашим воображением невмещаемое. Только сам Бог в своем замысле определил сотворить этот мир, это видимое нами прекрасное творение. Все получило свой предел такого-то и такого-то бытия от определения божественного ума в самом себе. И, по своему вечному замыслу сотворяя возможность стать, он предопределил ее для задуманного в вечности мира со всеми его частями: возможность стать сотворена не туманной и неопределенной, но с определенной целью — чтобы возник этот, а не какой-то другой мир.[526] Замысел этот, называемый еще умным Словом, или премудростью, есть тот предел, которому нет предела; ведь божественному уму не предшествует какой-то другой ум, который определял бы его при сотворении мира, но, будучи свободным, вечный ум внутри самого себя от вечности определил, как хотел, свое всемогущество в творение [просто], а не в творение [на выбор] такимто или другим образом. Человеческий ум, образ абсолютного ума, будучи свободным, тоже определяет в своем замысле все вещи, поскольку измеряет своими понятиями все, — так, он определяет линии, делая их длинными или короткими, и полагает в них столько точечных-пределов, сколько хочет[527],-и все, что предполагает делать, он определяет сначала внутри себя, будучи пределом всех своих создании, тогда как ничто сделанное им не кладет ему предела и он всегда может сделать еще больше, будучи по-своему беспредельным пределом, как мы писали в книге об уме[528].

28. О том же

Ясно, что на этом поле явно таится и может быть найдена старательным охотником божественная премудрость. Ведь это она положила предел морю и суше, солнцу, луне, звездам и их движению; она определила всякому творению закон, который творение не может преступить; она определила вид, сферу, или место каждому, поместила землю в середине, определив ей быть тяжелой и тяготеть к центру мира, чтобы ей всегда пребывать так в середине и не отклоняться ни вверх,ни в стороны; это она определила всякому творению его меру, его вес и число. И настолько премудро определил все ею божественный ум, что ни одна вещь не лишена причины, по которой она такая, а не другая, причем, будь она другой, все бы смешалось. Божественный ум — мера и предел всего как основание π определение и самого себя, и всего.

По своей возможности стать совершенными и определенными виды определяются не в себе самих, а в своем беспредельном пределе; поэтому у них нет и никаких прообразов, кроме божественного ума, в силу которого они суть то, что суть, в нем получая высший предел. В самом деле, ум — основание, выше и совершеннее которого нет, потому он и ум; ведь основание настолько совершенно, насколько в нем светится ум, или интеллект. Он светится в разных разумных основаниях по-разному, в одном совершеннее, чем в другом. Основание, совершеннее которого не может быть, поскольку оно есть все то, что может быть, это сам вечный ум. Все основания, или прообразы, вещей указывают поэтому на то свое вечное основание, в котором π благодаря которому они совершеннейшим образом определяются; и все основания весомы и значимы лишь настолько, насколько причастны к первому основанию, вечному уму, благодаря причастности к которому они суть то, что они суть. Прообразы только кажутся разными от разной причастности к основаниям [у вещей], по-разному причастных к вечному основанию. Все они успокаиваются в этих определяющих их вид прообразах, потому что в их видах достигает своего предела их возможность стать. Через эти виды они приобщаются к вечному основанию, божественному уму, благому Творцу Вселенной. Как видовое определение возможности стать вид являет одинаково принадлежащим себе все, чья возможность стать, осуществившись, определилась бы в одно и то же. Так, все люди — одного и того же вида потому, что, какой бы человек ни стал тем, чем может стать человек, у каждого возможность стать при своем полном завершении определилась бы через основание своего прообраза, умопостигаемого человека. Точно так жe все круги: каждый из них, став таким совершенным, каким может стать круг, определился бы через свое прообразующее основание — равноотстояние центра от окружности. Всякая принадлежность к одному и тому же виду имеет эту причину, и кто ее не замечал, часто ошибался, отрицая принадлежность к одному и тому же виду того, что к нему принадлежало, и утверждая ее у того, что к нему не принадлежало