Сочинения по русской литературе XX в. - [18]

Растет обида в Иуде, и зреет в нем мысль о предательстве. Он меняется, становится приветливым и кротким, он старается говорить приятное всем ученикам. Он убеждает Иоанна в том, что он будет первым после Христа в небесном царствии, в этом же убеждает Петра. Но говорит он теперь редко, а все больше думает и результат своих размышлений открывает ученикам: Иуда уверен, что он будет первым возле Иисуса.

А затем Иуда предает своего учителя. И автор описывает нам его действия так, будто они самому Иуде уже неподконтрольны, будто руководит им сила высшая. К самому Господу обращается Иуда с просьбой остановить его, а выйдя от Анны, жутко страдает, плачет, думая об Иисусе. В последние дни он окружил учителя лаской и заботой, а затем привел стражников и указал им на Христа, поцеловав его. Андреев изменяет последовательность евангельских событий: в первоисточнике Иуда кончает с собой еще до гибели Иисуса, у Андреева он переживает распятие. И сделано это потому, что автор уже совершенно откровенно превращает Иуду в рупор своих идей. Предатель Иуда на самом деле верит в каждое слово Иисуса, верит в рай и ад, любит его настолько, что не понимает, почему не видят святости, божественности солдаты, бьющие богочеловека. Он догоняет ведомого на казнь Христа и шепчет: «Я с тобою. Туда. Ты понимаешь, туда!» Иуда Андреева живет еще и после смерти Иисуса, чтобы осудить других учеников за то, что они не пошли до конца с учителем, за то, что остались живы. Иуда Андреева предал, потому что не считал, что должен хоть как-то подчинятся Иисусу, но считал себя равным ему: «Но ведь ты знаешь, что я люблю тебя. Ты все знаешь. Зачем ты так смотришь на Иуду? Велика тайна твоих прекрасных глаз, но разве моя — меньше?» Иуда Андреева предал, чтобы доказать, что он будет вместе даже с поверженным, осужденным, распятым учителем. Чтобы доказать, что нет ему жизни на земле без Иисуса.

Мне кажется, что идеей и целью Андреева было даже не столько исследование того, как может прийти к предательству любящий человек, и уж никак не желание заинтриговать. Его целью был спор с евангелием, которое на высоту ставит Иисуса как символ всего светлого, чистого, праведного, и он однозначно отрицает зло, символом которого является Иуда. Андреев метафорически описывает характер и суть самой человеческой жизни и каждой натуры. Иуда стоит рядом с Иисусом и равен ему, потому само наше существование и каждый человек созданы отрицательным и положительным началом в равной степени.

21. Герои Л. Андреева: поиск «общего смысла существования»

Художественный интерес всего творчества Леонида Андреева заострен на исследовании духовных коллизий — рокового разлада духа и плоти, мысли и безумия, веры и неверия, красоты и безобразия. Уже в ранних рассказах определенно обозначилось общее направление его творчества и литературная манера, столь непохожая на обычные приемы русской беллетристики. Зрелая проза Андреева — это гиперболы стиля, сгущение «страшного» в жизни при отсутствии противоположного полюса. В миропонимании его вопросы личной нравственности не то что не имеют значения, а совершенно бессильны что-либо окрасить собою, в чем-нибудь изменить неумолимый ход вещей. Для Андреева жизнь есть столкновение столь грозных и неотвратимых сил, что значение личного воздействия и личных намерений совершенно ничтожно. Поэтому и нет у него героев, занятых поиском смысла жизни, писатель отказывает им в этом. Они — игрушки высших сил, судьбы или игрушки в руках собственных инстинктов, подсознания, с которым не в силах совладать. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть его рассказы и повести, рассмотреть сюжеты и общее настроение.

Без желания наполнить душу читателя безысходной тоской написан рассказ «Петька на даче». Обрисовано житье-бытье мальчика, безвыходно торчащего в темной парикмахерской и вдруг получившего возможность провести недельку на даче. Мы видим мальчугана, со всей полнотой детской цельности отдающегося несложным радостям вольной деревенской жизни — ужению рыбы, прогулкам по лесу, беганию по полям. Тем разительнее, конечно, контраст с необходимостью вернуться в парикмахерскую. Но читателя это все-таки не подавляет окончательно. Ему внушается, наоборот, мысль об устранимости зла. Думается: вот поставить бы мальчугана в хорошие условия, и он расцветет. Есть, значит, какие-то хорошие условия, при которых жизнь может идти, как следует.

Значительная доля сентиментальности есть и в рассказе «В подвале». На мрачном фоне загубленных жизней, хищно подкрадывающейся смерти, ночных кошмаров, безнадежной борьбы за грошовое существование, холода, голода, нищенской проституции и темных промыслов вдруг вырисовывается светлая и умилительная картина. Барышня из «хорошего» дома, с позором родившая ребенка в приюте, рядом с падшими женщинами, приносит своего ребенка в «подвал» — и происходит чудесная метаморфоза. Нежность и слабость маленького существа совершенно преобразовывают настроение мрачного «дна» жизни. Ребенка купают, и вокруг корыта в блаженном просветлении собралась вся почтенная компания. «Вытянув шею, бессознательно озираясь улыбкой странного счастья, стояли они — вор, проститутка и одинокий, погибший человек, — и эта маленькая жизнь, слабая, как огонек в степи, смутно звала их куда-то и что-то обещала — красивое, светлое и бессмертное. И гордо глядела на них счастливая мать, а вверху, от низкого потолка тяжелой каменной громадой подымался дом, а в высоких комнатах его бродили богатые, скучающие люди».