Сочинения - [22]

Я — как дуб, опиленный грозой:

Для чего ж его нежно и страстно

Обвивать тебе, плющ молодой?

<октября 1839>

СТЕПЬ >{38}

Как мчался ты, конь добрый мой!

Из душных городов

Ты выносил меня стрелой

На свежий злак лугов!

И вот далеко от людей

Как бурно я воскрес!

Взор быстрый обнял даль степей,

Весь синий свод небес.

И кто, мой конь, догонит нас,

Кто мчится нас быстрей?

О! кто б постигнул в этот час

Восторг души моей?

Она была утомлена,

Страдала долго так…

Но вот — могуча и вольна—

Ей сладостно в степях!

Ах! если б вечно мчаться мог

В ту даль, где взор исчез —

Туда, туда, где только бог

Да степь, да свод небес!

<4 ноября 1839>

КЛАРА МОВРАЙ >{39} [111]

Посвящ<ается> Е. А. Карлгоф

Кто скачет, кто мчится на белом коне

Нагорной, опасной тропою?

Кто бледная дева, — при бледной луне, —

С блуждающим взором, с поникшей главою?

Ей горы знакомы; ей полночь, как день,—

Конь добрый не знает удара. Кто ж призрак печальный?

Кто бледная тень? То мчится безумная Клара.

Над ликом могильным сияет луна…

О боже! как страсти ей долго играли!..

Но все еще чудно-прекрасна она,

Хоть взоры потухли, ланиты завяли!

Не флер погребальный над белым челом,

Порывисто черные кудри летают.

О бедная Клара, все тихо кругом,—

Все тихо… Что ж муки твои не стихают?

Вот пристально, дико на горы глядит:

Там что-то припомнить желает;

Какое-то тайное имя твердит…

Вот смотрит на небо! Вот глухо рыдает!

Да, бедная Клара безумна давно;

Мятежная страсть погубила,—

И в памяти смутной спаслось лишь одно,

Что сердце здесь раз полюбило…

На этих горах дожидался твой друг;

Ты здесь ему клятвой клялася,—

Забыть ли? Лишь полночь — ты тайно,

                                                     как дух,

К нему на свиданье неслася…

И милого друга ласкала, звала

На страстное, верное лоно —

И, горная роза, ты чудно цвела!

А ныне — кто, Клара, сочтет твои стоны?

Шесть лет уж промчалось в разлуке ужасной,

И сердце разбито, и жизнь отцвела!

Могила, могила, для Клары несчастной

Могила одною надеждой была!

Кто ж это? Иль тени свой мир покидают?..

Как! тот, кого сердце не властно забыть!..

О, нет! так жестоко судьбы не карают…

Нет! так не могло б провиденье шутить!..

Ужели, о боже великий? Ужели?

Но нет, невозможно!.. Нет, Клара, то сон!

Как! — здесь еще… в жизни увидеть Тирреля?

Как! — юноша грустный — ужели то он?..

То он!.. Повода, задрожав, покидает

И, руки скрестивши, на друга глядит,—

Могильная бледность в лице выступает,

Уста ее сжаты, — и долго молчит…

И спишь ты, прекрасная, в ранней могиле!

Безвременно бури сошлись над тобой…

Безжалостно люди тебя погубили…

Да будет же сладок твой вечный покой!

А друг?.. Его грозное море умчало…

Но ты навсегда унесла его рай, —

Ты, бедная Клара, безумная Клара,

Злосчастная Клара Моврай!

<1839>

ИЗВЕСТИЕ >{40}

Мне говорят: она, как тень, пуглива,

Бежит от юношей, бледнея день за днем;

В кругу подруг горда и молчалива

Стоит одна с поникнутым челом.

Мне говорят: ее живые взоры

Кого-то часто ждут, потопленные в даль;

Что на устах порой молитвы и укоры,

А на челе младом забота и печаль;

С улыбкой грустною, качая головою,

Ревниво стон прекрасная таит, —

Иль, подпершись задумчиво рукою,

На дальний путь сквозь слез она глядит…

Мне говорят: во мраке полуночи

Какой-то вопль слетает с ложа сна,

И долго, долго плачут очи,

Рыдает бедная она;

Разбросив локоны, сдавив чело рукою,

Так бледная сидит, недвижима, как тень,—

И все для ней равно: лад жаркой головою

Луна ль блестит, иль светит новый день.

Есть на груди письмо с заветными словами,

Их гордый юноша, прощаясь, начертал,

Когда, от ней отторгнутый судьбами,

Он безнадежно в даль тоску свою умчал…

<1840>

МЕТЕЛЬ >{41}

Поздно. Стужа. Кони мчатся

Вьюги бешеной быстрей.

Ах! когда бы нам добраться

До ночлега поскорей!

У! как в поле темно, бледно.

Что за страшная метель.—

И далек ночлег мой бедной,

Одинокая постель!

Мчуся. Грустно. Злится вьюга

По белеющим полям;

И сердечного недуга

Я постичь не в силах сам.

То прошедшее ль с тоскою

Смутным чувством говорит,

Иль грядущее бедою

Мне нежданною грозит?..

Пусть все сгибло в раннем цвете,

Рок мой мрачен и жесток;

Сладко думать мне: на свете

Есть блаженный уголок!..

И в полуночи глубокой,

Как спешу к ночлегу я, —

Может — ангел одинокой

Молит небо за меня…

<1840>

ВРЕМЯ >{42}

Время, летучее время,

Кто остановит, губитель, тебя?

Ты неподкупно, ты неподвластно,

Вечный, властительный гений миров!

На нивах вселенной всевластной рукою

Ты, сумрачный, сеял начатки миров;

Миры зацвели, понеслись пред тобою, —

И ты указал им долину гробов…

Так юная прелесть и сын вдохновенья

Блистают и гибнут по воле твоей,

Из темных могил ты ведешь поколенья, —

И пальма выходит из желтых костей…

Давно ли муж века боролся с тобою,

И мир трепетал при могучей борьбе;

Но гром прокатился над грозной главою,—

И в славном изгнанье, над мрачной скалою,

Герой покорился безмолвно тебе…

<1840>

О ТРУБАДУРЕ ГЕЛИНАНТЕ И О ПРЕКРАСНОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ КОРОЛЕВЕ ЭЛЕОНОРЕ >{43}

I

Король Филипп[112] был с хладною душою,

И Августом[113] по праву назван он:

Тому льстил шут Гораций[114] похвалою,

А этого изволил петь Бретон,

Мне все равно, не о Филиппе слово,

Хоть жалок мне подкупленный поэт;

Будь я в тот век — я выбрал бы другого.

Мне нравится Ричард Плантагенет[115].

За ним в мечтах люблю летать поныне