Сочинения - [40]

Разве, коль жажда тебе жжет глотку, ты лишь к золотому

Тянешься кубку? Голодный, всего, кроме ромба, павлина,

Будешь гнушаться? Когда же ты весь разгорелся и если

Есть под рукою рабыня иль отрок, на коих тотчас же

Можешь напасть, ужель предпочтешь ты от похоти лопнуть?

Я не таков: я люблю, что недорого лишь и доступно.

120 Ту, что «поздней» говорит, «маловато», «коль муж уберется», —

К евнухам шлет Филодем, для себя же он лучше желает

Ту, что по зову идет за малую плату, не медля,

Лишь бы цветуща, стройна, изящна была, не стараясь

Выше казаться, белей, чем природа ее одарила.

Если прижмется ко мне и крепко обнимет руками, —

Будет она для меня всех Илий милей и Эгерий.

Буду ласкать, не боясь, что муж из деревни вернется,

Что затрещит под ударами дверь, залают собаки,

Криком наполнится дом, любовница вскочит с постели

130 И завизжит рабыня-пособница: «Горе мне, бедной!» —

За ноги эта страшась, за приданое — та, за себя — я.

Без подпояски бежать и босыми ногами придется,

Чтоб не платиться спиной, деньгами, а то и бесчестьем.

Горе — попасть в такую беду: согласится и Фабий.

123

3

Общий порок у певцов, что в приятельской доброй беседе,

Сколько ни просят их петь, ни за что не поют; а не просят —

Пению нет и конца! Таков был сардинец Тигеллий.

Цезарь, который бы мог и принудить, если бы даже

Стал и просить, заклиная и дружбой отца и своею, —

Все нипочем бы! А сам распоется — с яиц и до яблок

Только и слышишь: «О Вакх!» — то высоким напевом, то низким,

Басом густым, подобным четвертой струне тетрахорда.

Не был он ровен ни в чем. Иногда он так скоро, бывало,

10 Ходит, как будто бежит от врага; иногда выступает

Важно, как будто несет священную утварь Юноны.

То вдруг двести рабов у него; то не больше десятка.

То о царях говорит и тетрархах высокие речи;

То вдруг скажет: «Довольно с меня, был бы стол, хоть треногий,

Соли простая солонка, от холода грубая тога!»

Дай ты ему миллион, как будто довольному малым, —

И в пять дней в кошельке ничего! Ночь гуляет до утра;

Целый день прохрапит! Не согласен ни в чем сам с собою!

Может быть, кто мне заметит: «А сам ты? Ужель без пороков?»

20 Нет! Есть они и во мне, но другие и, может быть, меньше.

Новия Мений бранил за глаза и вышучивал дерзко;

Кто-то сказал: «А сам ты каков? Уж нам-то известно,

Что ты за птица!» А Мений в ответ: «О! Себе я прощаю!»

Это пристрастье к себе самому и постыдно и глупо.

Ежели сам на свои недостатки глядишь ты сквозь пальцы,

То почему же в друзьях ты их любишь высматривать зорко,

Словно орел или змей эпидаврский? А что, коль на это

Сами друзья на тебя такими же взглянут глазами?

Вот человек: он строптив, не по нашему тонкому вкусу,

30 Можно смеяться над ним за его деревенскую стрижку,

За неумелые складки одежд, за башмак не по мерке;

Честен и добр он зато, и лучше нет человека,

И неизменный он друг, и под этой наружностью грубой

Гений высокий сокрыт и прекрасные качества духа!

А испытай-ка себя: не посеяла ль матерь-природа

Или дурная привычка в тебе недостатка какого?

В брошенном поле бурьян вырастает, что выжечь придется!

Страстью любви ослепленный не видит ничуть недостатков

В милой подруге; ему и ее безобразие даже

40 Нравится: так любовался Бальбин и наростом у Агны!

Если бы в дружбе мы так заблуждались, сама добродетель,

Верно, почтила б тогда заблужденье подобное наше.

В друге должны мы сносить терпеливо все недостатки,

Так же как в сыне отец снисходительно многое терпит.

Если сын кос, говорит: «У него разбегаются глазки!»

Если он мал, как уродец Сизиф, называет цыпленком.

Ежели сын кривоног, о нем говорят: «Косолапит»,

Ежели пятки толсты: «Смотри, как шагает он важно».

Так ты суди и о друге, и, ежели скупо живет он, —

50 Ты говори, что твой друг бережлив; коли хвастает глупо —

Ты утверждай, что друзьям он понравиться шутками хочет;

О грубияне развязном скажи: «Он прям и отважен»;

О сумасшедшем: «Он пылок не в меру». От этого дружба

Крепче бывает меж нас, и согласье людей съединяет!

Мы же, напротив, готовы чернить добродетель; наводим

Грязь на чистейший сосуд; того, кто скромен и честен,

Мы называем тотчас чудаком, отставшим от века;

Тот, кто не любит спешить, для нас — ленивый тупица;

Ну, а ежели кто любой западни избегает,

60 Если, живя меж людей и завистных, и злобных, и хитрых,

Злому не выдаст себя безоружной своей стороною,

Мы говорим: он лукав, а не скажем, что он осторожен.

Если кто прост в обращенье, — как я, Меценат, пред тобою

Часто бывал, — чуть приходом своим иль своим разговором

В чтенье он нас развлечет, в размышлении нам помешает, —

Тотчас готовы его обозвать назойливым дурнем.

Как легкомысленны мы в неправых таких приговорах!

Кто без пороков родится? Тот лучше других, в ком их меньше.

Но снисходительный друг, как и должно, — мои недостатки

70 С добрыми свойствами, верно, сравнит, и склонится лишь к добрым.

Если их больше и если он сам дорожит моей дружбой —

Ибо тогда ведь и я на тех же весах его взвешу.

Если ты хочешь, чтоб друг у тебя не заметил нарыва,

Не замечай у него и прыщика. Кто снисхожденья

Хочет к себе самому, тот умей снисходить и к другому!

В самом деле: уж ежели гнев и пороки иные

Мы, глупцы, не умеем из душ истребить совершенно,