Сочинения - [39]

Пять процентов на месяц берет с должников, и чем больше

Кто нуждою стеснен, тех более он притесняет!

Больше всего он ловит людей молодых, у которых

Строги отцы, и надевших недавно вирильную тогу.

Как не воскликнуть, услышавши это: «Великий Юпитер!»

Скажут: «Конечно, зато по доходам его и расходы!»

20 Нет! Не поверишь никак! Он сам себе недруг! Не меньше,

Чем у Теренция сына изгнавший отец был страдальцем,

Так же и он — сам терзает себя, не давая покоя.

Спросишь, к чему эту речь я веду? К тому, что безумный,

Бросив один недостаток, всегда попадает в противный!

Так у Мальтина, вися, по земле волочится туника;

Ну, а другой до пупа поднимает ее, щеголяя.

Пахнет духами Руфилл — и козлом воняет Гаргоний.

Нет середины! Одни на тех лишь зарятся женщин,

Столы которых обшиты оборкой, до пят доходящей;

30 А для других хороши лишь девки в вонючих каморках.

Встретив знакомого раз от девок идущего: «Славно!» —

Мудрый воскликнул Катон, изрекая великое слово:

«В самом деле: когда от похоти вздуются жилы,

Юношам лучше всего спускаться сюда и не трогать

Женщин замужних». — «Ну нет, такой я хвалы не хотел бы!» —

Молвит под белой лишь столой ценящий красу Купиэнний.

Вот и послушайте вы, коль успеха в делах не хотите

Бабникам, — сколько страдать приходится им повсеместно,

Как наслаждение им отравляют заботы и беды,

40 Как достается оно ценою опасностей тяжких.

С крыши тот сбросился вниз головою, другого кнутами

Насмерть засекли; а тот, убегая, разбойников шайке

В руки попал; а другой поплатился деньгами за похоть;

Третий мочою облит; был раз и такой даже случай,

Что, волокиту схватив, совершенно его оскопили

Острым ножом. «Поделом!» — говорили все, Гальба же спорил.

В низшем сословии этот товар куда безопасней!

Вольноотпущенниц я разумею, которых Саллюстий

Любит безумно, как истый блудник. Но было бы лучше,

50 Если бы он понимал, как жить с умом и по средствам,

Если бы он, подарки даря, знал должную меру,

Добрым и щедрым бы слыл, однако себе не в убыток

И не на срам. Но, увы! Одной лишь он тешится мыслью,

Любит и хвалит одно: «Ни одной не касаюсь матроны».

Так же недавно Марсей, любовник Оригины славной,

Отчую землю и дом танцовщице отдал в подарок,

Хвастая: «Я ведь зато ничьей не коснулся супруги».

Пусть, однако, он жил и с плясуньей, и с уличной девкой —

Чем не убыток для средств, а пуще — для чести? Неужто

60 Надо отдельных особ избегать, не заботясь избегнуть

Зла, приносящего вред? Утратить ли доброе имя

Иль состоянье отца промотать — одинаково дурно.

Ну, так не все ли равно: с матроной грешить иль с блудницей?

Виллий решил приблудиться в зятья диктатору Сулле, —

Но за тщеславье свое поплатился он полною мерой;

Был кулаками избит, был ранен жестоким железом,

Вытолкан был за порог, — а Фавста спала с Лонгареном.

Если бы, эту печаль его видя, к нему обратился

Дух его с речью такой: «Чего тебе? Разве когда ты

70 Пылом объят, то тебе непременно любовницу надо,

В столу одетую, дать от великого консула родом?»

Что он сказал бы? «Ну, да: девчонку из знатного дома!»

Лучше стократ нас учит природа, вот с этим воюя,

Средств изобильем сильна, если только ты хочешь разумно

Жизнь устроить, различая, чего домогаться ты должен

Или чего избегать: ведь разница есть — пострадаешь

Ты по своей ли вине иль случайно. Поэтому, чтобы

После не каяться, брось за матронами гнаться: ведь так лишь

Горе скорее испить, чем сорвать удовольствие можно.

80 Право, у женщины той, что блестит в жемчугах и смарагдах

(Как ни любуйся, Керинф!), не бывают ведь бедра нежнее,

Ноги стройней; напротив, порой у блудниц они лучше!

Кроме того, свой товар выставляют блудницы честнее,

Кажут себя без прикрас, открыто: совсем не кичатся

Тем, что красиво у них, и плохого они не скрывают.

Есть у богатых обычай коней покупать лишь прикрытых,

Чтобы осанистый круп не мешал увидеть, какие

Жидкие ноги под ним, и не дался в обман покупатель:

Зад, мол, хорош, голова невеликая, шея крутая.

90 Правы, они — так и ты не будь, на красивое глядя,

Зорче Линкея; равно не слепее известной Гипсеи

Ты на уродства взирай: «О ручки, о ножки!..» Но с задом

Тощим, носастая, с тальей короткой, с большою ступнею…

Кроме лица, ничего у матроны никак не увидишь:

Ежели это не Катия — все у нее под одеждой!

Если к запретному ты, к окруженному валом стремишься

(Это тебя ведь ярит), повстречаешь препятствий немало:

Стража, носильщики вкруг, задувальщик огня, приживалки;

Спущена стола до пят, и накинута мантия сверху —

100 Много всего мешает тебе добраться до сути!

Здесь же — все на виду: можешь видеть сквозь косские ткани

Словно нагую; не тоще ль бедро, не кривые ли ноги;

Глазом измеришь весь стан. Или ты предпочтешь, чтоб засады

Строили против тебя и плату вперед вырывали —

Раньше, чем видел товар ты? Охотник бегущего зайца

С песнею гонит в снегу, а лежачего трогать не хочет.

«Вот такова и любовь, — он поет, — она пробегает

Мимо того, что лежит под рукой, а бегущее ловит».

Этого песенкой ты надеешься, что ли, из сердца

110 Страсти волненья, печаль и заботы тяжелые вырвать?

Иль не полезней узнать, какие пределы природа

Всяческим ставит страстям? В чем легко, в чем, страдая, лишенья

Терпит она? Отличать от того, что существенно, призрак?